Сазонов сначала просто замолк от изумления, а потом завыл голодной собакой:

— Гор, ты чего несешь?! Да пусть на этой стерве женится мой заклятый враг! Пусть ее берут в жены потенциальные самоубийцы и будущие преступники! А я нахлебался по самые уши!

— Опля… — неприятно удивился Игорь. — Прости, я не знал, что у вас такой разлад… Ты как-то давно не рассказывал о Шуре. Я решил — все в порядке.

— Какой там порядок?! — застонал Гошка на манер пациента травмопункта. — Это не женщина, а сибирская язва! Недаром она прибыла в столицу из Красноярска!

Игорь вздохнул и вспомнил изречение мудрого Поликарпыча.

— Если тебе нравится играть с кошкой, не забывай, что она любит царапаться, — сказал он.

— Тут забудешь! В общем, надоели мне все эти любви и увлечения, буду теперь ходить на блядки!

— Куда?! — еще больше удивился Игорь.

— Сам знаешь куда! — мрачно отозвался Гошка и действительно стал отчаливать в одиночку в неизвестность.

Этот его рефрен, матерный лейтмотив сделался привычным, и все в конце концов заинтересовались: куда же и зачем будущий великий уролог ходит в действительности?

Игорю удалось как-то засечь приятеля после того, как он якобы отбыл, по его словам, «на блядки». Сазонов мирно и тихо сидел в уединении в сквере на скамейке и отрешенно читал книгу. Толстенный учебник урологии.

Экскурсия переместилась в зал человека. Сзади — бивни мамонтов. Неподалеку — девушка с улитками. Девушка с крысой шепталась с чурбачком. Нахальная, избалованная Бориска время от времени ревниво взмахивала голым хвостом перед его носом. Чурбачок рассеянно отмахивался.

— Перед вами землеройка, — заговорил бородач. — По мнению эволюционистов, первый предок человека. От нее потом пошли приматы. А вот знаменитый скелет, который эволюционисты торжественно посчитали той самой переходной формой между обезьяной и человеком, — австралопитек. Немного об истории этих находок. Эжен Дюбуа, ученый-палеонтолог, был заядлым сторонником теории эволюции. Он очень хотел найти переходное звено и заявить о нем всему миру. Поехал в Австралию, в Африку… Но долго ничего особенного обнаружить не мог, сколько ни копал. Отчаялся. И вдруг неслыханное везение — человеческий череп! А рядом — метрах в пятидесяти — сустав ноги обезьяны. Вот, пожалуйста! Чем не переходное звено? У кого-то череп стал уже человеческий, а ноги — еще обезьяньи.

Все опять невольно рассмеялись.

— Ну что, герр профессор? — весело поинтересовался Антон. — Повышаешь свой научный уровень?

— Наглец, — вздохнул Лазарев-старший.

Девушка с улитками безуспешно пыталась поймать взгляд Антона.

— Правда, потом выяснилось, что этот череп сам Дюбуа умело немного подделал, зубы слегка изменил, — рассказывал экскурсовод. — И как показали в итоге данные, череп этот относится к периоду Средневековья.

Снова смех всей группы. Крыска Бориска грозно размахивала хвостом и стремительно помаргивала красными глазками. Явно на кого-то злилась… Очевидно, на эволюционистов с их теорией. Тоже наслушалась лекции…

Голая Спинка переместилась поближе к Антону.

Рыжебородый стоял спокойно — практически никаких эмоций. Такой же тихий, но четкий голос.

— Споры потом начались… И ученые даже умудрились найти некоторое вроде недостающее звено: один зуб. В той же Австралии. Поднялся чудовищный шум, доказывали — зуб человеческий. И на основе этого зуба нарисовали весь скелет переходного звена. Но опять неудача… Позже обнаружилось, что зуб — свиной. Такая вот незадача… Теперь обратимся к этому скелету.

Лазарев-старший хмыкнул. В полном смысле слова назвать этакое скелетом сам профессор бы не осмелился — на холст с изображением скелета в отдельных местах просто приклеили части костей.

— Такие копии выставлены во всех палеонтологических музеях мира, — объяснил бородач. — Смотрим. Что мы видим?

— Хороший художник нарисовал по сохранившимся костям всю фигуру! — крикнул чурбачок.

Рыжебородый кивнул:

— Правильно. Здесь сохранившихся и найденных костей — не больше тридцати процентов от полного скелета. Максимум сорок. Череп — видите? — нарисован практически полностью. Нашли от него лишь большой обломок черепной крышки. Больше ничего. Примерно также обстоит дело и с остальными костями — они немного в лучшем состоянии. Этот скелет зовется Люси.

Все расхохотались. Девушка с улитками напропалую кокетничала с Антоном.

— Люси?! — радостно завопил тот. — А-бал-деть можно! А почему Люси?

Экскурсовод тоже слегка улыбнулся.

— В то время, когда экспедиция занималась раскопками, была в большой моде песня «Битлз» «Люси». Она без конца звучала из магнитофона в палатке антропологов-искателей. Так родилось это прозвище — Люси. Теперь к вопросу о переходной форме к человеку, которую якобы представляет собой эта милая леди. Здесь много неясностей. Во-первых, почему, кроме нашей милой Люси, сохранившейся на тридцать — сорок процентов, никто и нигде больше ничего столь яркого не находил? Ведь если бы нашли, то обязательно тотчас растрезвонили бы по всему миру! Это же новый могучий козырь в пользу теории эволюции! Однако самый большой козырь эволюционистов прежний — наша старушка Люси… То есть тридцать процентов костей, практически ничего целого и очень большая работа художника и мастеров, собирающих кости и моделирующих из них нечто предположительно единое. Кроме того, когда находят более тридцати процентов костей скелета, всегда быстро и четко устанавливают — это либо обезьяна, либо человек. В скелетах, лучше сохранившихся, не находится переходных форм. Что ты будешь делать… И еще один интересный момент. Сами эволюционисты утверждают, что первый человек, следующее звено после австралопитека, не имел стройной осанки. Он ходил сгорбившись. Выпрямившийся человек, согласно эволюционной теории, — только очередной этап, а между такими этапами — десятки тысяч лет. Теперь смотрим на Люси. Наша милая дама стоит стройно, прямо, ну просто фотомодель! Во всяком случае, абсолютно современный человек. Почему же тогда получеловек-полуобезьяна ходила уже ровно, когда ее потомок, согласно эволюции, еще сгорбленно?