Но, сделав шагов десять, вдруг остановился и оглянулся. Словно что-то его толкнуло… Не то, не то…

Вера стояла на дорожке и смотрела ему вслед полными слез глазами.

Работать с новой операционной сестрой Игорю не просто понравилось — он восхитился ее собранностью, стремительностью, постоянной внутренней и внешней тишиной и поразительным умением без слов угадывать любое его требование. Вере не нужно было без конца говорить: «Тампон! Зажим! Еще тампон…» Она сама абсолютно точно, безошибочно угадывала или прекрасно знала, что ему может потребоваться в следующий момент, и протягивала необходимое без слов и приказаний. Мисс догадливость…

Хотя, конечно, хорошая операционная сестра обязана в принципе четко ориентироваться в ходе операции. Иначе что же она за сестра?… Однако Вера угадывала даже там, где возникали непредвиденности. Да такие, которых и сам Лазарев предчувствовать не мог. У нее оказалось редкое, изумительное чутье. Лазарев расхваливал ее на все лады.

Их сближение началось после одного скандала.

Обычно рано утром Игорь заглядывал в реанимацию проведать своих больных, прооперированных накануне. Все отлично знали, что такой визит Лазарева — неизменен, и заранее готовились к нему, поскольку замкнутый и обычно сдержанный хирург приходил в неистовство и становился неуправляемым, если обнаруживал невнимание к больным, находил грязь или другие погрешности в работе. Лазарев требовал от медиков полной отдачи, но на такое оказывались способны далеко не все.

То утро стало роковым. Игорь, как обычно, спустился в реанимацию на третий этаж и пошел к своим больным. И потянулись к нему с каждой кровати глаза: измученные, зовущие, признательные… Разные.

— Игорь Васильич, болит очень, — несмело пожаловалась одна женщина. Ей вчера Лазарев удалил желчный пузырь. — Всю ночь не спала…

— А что же вы укол не попросили? — добродушно спросил Игорь, усаживаясь рядом. — И мучиться бы не пришлось. Вообще, вам должны были один сделать. Но можно бы и второй, попозже.

— Да, Игорь Васильич… — приподнялась на соседней кровати другая. — Какие тут уколы! Сестра на всю ночь ушла! Мы тут кричали-кричали, звали-звали… Не пришла и не отозвалась… Спала, наверное. А вот ей плохо было. — И женщина указала на соседку. Та дышала тяжело и шумно. — Ей приподняться хотелось хоть на минуту. Вы же говорили, что ей нужно понемногу садиться. А сестры нет… Пришли наконец на наши крики два молодых доктора, вдвоем ее подняли, посадили… Удивились, что у нас тут нет никого. И ушли. Они из другого блока нас услышали.

Женщина, которой ночью стало плохо, лежала в реанимации уже не первые сутки. Операция прошла успешно, но чего это стоило хирургам… Она длилась шесть часов, и после нее Лазарев и все остальные шли по коридору, пошатываясь, в мокрых, насквозь пропотелых халатах.

Дама была безумно толстая, килограммов этак за сто двадцать. И прежде чем добраться до ее больной печени, пришлось срезать слои жира — слой за слоем, сантиметр за сантиметром. Не меньше шести удалили, да и то… И вот теперь, когда они с таким трудом выхаживали несчастную толстуху…

А эти кубышки вообще достали всех хирургов — к внутренним органам не подберешься. И куда столько жира накопили? Времени на его удаление сколько уходит… Драгоценного времени хирургов…

— Восемнадцать этажей, — обычно ворчал Долинский. — Спускаемся сверху вниз… Растопить бы все это, как нутряное сало…

Игорь медленно наливался краской бешенства и наконец побагровел. Он неторопливо встал и спокойно вышел. Через минуту пред его очи предстала дежурный врач реанимации. Лазарев смотрел молча, и под его взглядом врач жалко съежилась.

— Почему больные не могли дозваться медсестру? — наконец спросил Лазарев. — Почему им не сделали положенные уколы? Почему?! — взревел он страшным голосом, испугав врачиху до дрожи в пальцах.

— Игорь… Васильич… — залепетала она, — я не знала… не в курсе… Марина — новая медсестра… Она была должна…

— Не должна, а обязана! — загремел Лазарев. — Обязана, слышите?! Немедленно ко мне эту Марину!

Явилась милая сопливка с накрашенной и розовой, вполне выспавшейся мордахой, вставшая перед хирургом с наглым, вызывающим видом. Знала, подлая, что медсестры — дефицит. И кто будет вкалывать на полную катушку за этакую зарплату? Эта маленькая дрянь все отлично понимала.

— Как прикажете расценивать ваше поведение, мисс развязность? — уже немного взяв себя в руки, спросил Лазарев. — Почему вы всю ночь отсутствовали в реанимационной палате? А там, между прочим, осмелюсь вам напомнить, люди после операций лежат! Тяжелобольные!

— Так никто ж не умер! — оскалила белые зубки Марина и кокетливо глянула на Игоря.

Мисс бесчеловечность…

— Вон! — заорал Лазарев так, что содрогнулись даже стены. — Немедленно вон из клиники! С соответствующей записью в трудовой книжке! Я сам об этом позабочусь! Чтобы никто вас больше в качестве медсестры никогда на работу не взял!