— Он такой же, как был Невероятный, — с уважением отметил Боиндил. — Будь у него бородка, я решил бы, что мой старый друг пережил последние двести пятьдесят солнечных циклов.

Королева никак не могла прийти в себя от изумления.

— Я очень болезненно воспринял смерть моего друга Непревзойденного. К счастью, вы ничего не заметили, — продолжил рассказ Родарио. — Но я знал, что наша борьба будет продолжена, и сегодня я вижу, что все, что мы делали, было не зря.

— А почему вы поехали с Койрой? — спросила Малления. — Вы ведь неспроста так поступили, я права?

— Неожиданно у меня появилась возможность ближе познакомиться с волшебницей, чтобы выяснить, не можем ли мы склонить ее на нашу сторону и привлечь к подготовке восстания. Если бы я увидел, что Койра предана Светложару, то вскоре оставил бы ее. — Он вновь поклонился. — Но очень быстро выяснилось, что вас никак нельзя назвать ярой сторонницей дракона, и потому я остался, чтобы наблюдать. Все складывалось как нельзя лучше, и я это чувствовал. — Молодой человек посмотрел на Идо. — Когда я встретил вас во время той стычки с альвами, Малления, у меня словно пелена с глаз спала. Потаенная Страна идет к свободе. Или к падению. Я хотел добиться первого и предотвратить второе.

— Я надеюсь, что Потаенную Страну ждет свобода, — заявила Койра, бросая на Седьмого страстный взгляд. — Кто сможет воспротивиться нашему союзу?

Он улыбнулся в ответ.

— Отлично! — Боиндил потер руки. — У нас есть все, что нужно. Если Родарио сообщит о наших намерениях своим друзьям, а Малления своим, то поднимется буря. А мы сможем сосредоточить все силы на юге, правда, книгочей?

Тунгдил потер лоб, осторожно коснувшись шрама, взгляд его карих глаз стал пустым. Судя по всему, Златорукий не прислушивался к разговору.

Бешеный хотел растормошить друга, но тут его перебили.

— А как же Сизарот? — осведомился Барскалин. — Я его знаю. Это он занимался жадарами, и он не отступит, пока не отомстит за смерть сестры. Если альв узнает, что Малления и Койра еще живы, то в тылу останется могущественный враг, готовый уничтожить нас одного за другим.

— Хм… Скорее он будет ждать нападения дракона, — возразил Харгорин. — Я давно знаю Дзон-Аклан. Они на все готовы ради своего города и постараются предотвратить его разрушение. По слухам, Дзон-Аклан хотят создать там новое королевство альвов. Сизарот будет исходить из того, что Светложар пришлет в королевство альвов разведчиков, чтобы выяснить, что же все-таки произошло.

— Это возможно. — Барскалин кивнул.

— И если бы Эльрия в кои-то веки захотела совершить что-то хорошее, она могла бы утопить того черноглазого. — Настроение Боиндила становилось все лучше. — На тот случай, если он еще где-то здесь.

Тунгдил резко дернулся и со стоном повалился на стол, вцепившись рукой в волосы. Из-под его пальцев потекла кровь.

Гномы вскочили на ноги, обнажив оружие. Они предполагали, что на них напали, но Бешеный увидел, что у Златорукого просто открылся шрам.

— Помогите отнести его в комнату, — приказал Боиндил Харгорину и Барскалину.

— Может быть, я могу помочь? — предложила Койра. — Заклинание исцеления…

— Нет, никакой магии! — воскликнул Боиндил. Он не мог предугадать, как отреагирует на это доспех. — Старая рана. На корабле Тунгдил ударился головой, старый шрам разошелся. Я зашью рану, а завтра на рассвете мы выступим в путь.

Трое гномов вынесли книгочея из зала таверны в комнату и уложили на кровать.

— Спасибо. — Бешеный вежливо выпроводил Харгорина и Барскалина.

Дверь закрылась как раз вовремя.

Златорукий открыл глаз, и Боиндил вновь увидел загадочную вращающуюся спираль вокруг мертвого черного зрачка.

С тихим всхлипом рана затянулась, и в тот же миг кости черепа с хрустом деформировались, лицо Тунгдила вытянулось. Теперь его черты напоминали альвийские.

— Во имя Враккаса! — простонал Бешеный.

Не сводя глаз с друга, гном отпрянул на два шага и схватился за рукоять молота. Казалось, Тунгдил во что-то превращается.

Из-под золотой повязки на глазу потянулись тонкие черные линии, потом они озарились тьмой, взрезая кожу. Из множества ранок хлынула кровь, и, когда ее капли оросили доспех, все руны на нем вспыхнули, да так ярко, что Боиндилу пришлось зажмуриться.

Когда он вновь открыл глаза, его товарищ выглядел так же, как и до обморока: ни ран на лице, ни разошедшегося шва, ни черных линий.

Бешеный осторожно подошел к кровати.

— Что же мне с тобой делать, книгочей? — прошептал он, сглотнув. — Всякий раз, когда я думаю, что могу доверять тебе, происходит что-то, что вновь разжигает мои сомнения.