Девлин стоял не двигаясь, только фалды сюртука трепыхались на.ветру.

– Иногда я задаюсь вопросом, увижу ли снова родные края, – продолжал Арсено. – Мы тешим себя иллюзией, будто обрели свободу, хотя на самом деле это не так. Что случилось со всеми пленниками Столетней войны [36] ? Не знаете? Что происходит с узниками войны, которая никогда не заканчивается? И такова моя судьба? Прожить одинокую жизнь на пыльном, темном чердаке, пытаясь наскрести несколько шиллингов и обучая скучающих детишек изъясняться на французском… – его голос надломился, и француз покачал головой.

– Две недели назад, – заговорил Себастьян, – мистер Хильдеярд Теннисон попросил руки дочери одного из своих коллег. Известие о помолвке держится в секрете из-за недавней тяжелой утраты в семье невесты. Но мне не верится, что Габриель Теннисон не сообщила эту новость вам, своему дорогому, любимому другу.

Какую-то минуту Арсено сидел неподвижно, затем, когда Шьен толкнул его лохматой башкой в бок, принялся гладить пса, казалось, всецело сосредоточив внимание на своем питомце.

– Да, действительно, она сообщила мне эту новость.

– Должен признаться, поначалу я не осознавал всей важности данного события. Но, как отметила моя супруга – которая гораздо проницательнее меня в подобных вопросах, – женщина с темпераментом мисс Теннисон и независимыми средствами никогда бы не осталась приживалкой в доме брата, где полновластно хозяйничала более десяти лет.

Лейтенант, поглаживая собаке спину, и дальше молча смотрел на реку.

– Габриель наверняка была расстроена и нуждалась в утешении. Вы уже признались ей в любви. И хотите убедить меня, будто не просили ее выйти за вас? Будто не настаивали на браке?

– Нет. – Отрицание прозвучало едва слышной на ветру тихой, безжизненной ложью.

– Прикажешь сердцу не стучать – его прервется бой; велишь в разлуке тосковать – всем сердцем я с тобой, – процитировал Девлин и, помолчав, спросил: – Вы намеревались нарушить честное офицерское слово и бежать во Францию?

– Нет!

– А по-моему, да. Но, полагаю, передумали по той причине, что Габриель Теннисон наконец-то согласилась стать вашей женой. – Себастьян подозревал, что тогда же, вероятно, любовники впервые познали близость, но высказывать свои соображения вслух не собирался.

Арсено вскочил на ноги, стремительно шагнул вперед и тут же резко остановился.

– Да, будьте вы прокляты! Это правда! Я замышлял побег. Неужели вы думаете, где-нибудь отыщется хоть один военнопленный, который не мечтает об этом? Не испытывает подобное искушение?

Девлин посмотрел на молодого офицера. В мерцающем лунном свете его глаза на бледном, опустошенном страданиями лице напоминали впалые раны. Речной бриз ерошил мягкие каштановые волосы, трепал полы сюртука. У Себастьяна сложилось впечатление, что Арсено держит себя в руках исключительно силой воли, но опасно близок к срыву.

– Мисс Теннисон согласилась стать вашей женой?

Вместо ответа француз просто кивнул, устремляя взгляд на разволновавшуюся под ветром реку.

«Мне опостылели тени», – наблюдая за ним, вспомнил виконт.

– И все равно вы о чем-то умалчиваете. Черт возьми, лейтенант, ваша возлюбленная мертва. Кто, по-вашему, ее убил?

Арсено снова резко повернулся к собеседнику:

– Знай я это, думаете, оставил бы убийцу безнаказанным?

– Возможно, вы доподлинно не уверены, кто повинен в ее смерти. Но подозрения у вас имеются, и эти подозрения тяжелым грузом давят вам на душу. Вот почему вы сейчас сидите здесь, рискуя своей свободой. Я прав?

Ветер дунул сильнее, погнал по небу темные облака, заслоняя подернутый дымкой серп луны.

– Кто, по-вашему, убил Габриель Теннисон? – требовательно переспросил Девлин.

– Не знаю! – Черты француза исказились так, словно слова из его уст вырывали силой. – Я каждую ночь лежу без сна, думая, не сам ли виноват в гибели той, кого любил.

– Почему? – нажимал Себастьян. – Что заставляет вас полагать, будто вы можете быть виноваты?

Шьен поднялся, не сводя глаз с усыпанного щебнем берега, насторожил уши, отбежал несколько шагов в сторону входа на мост, затем остановился.

Лейтенант положил ладонь на шею дворняги:

– Что такое, дружок?

У Девлина возникло необъяснимое, но безошибочное ощущение опасности, от которого участилось дыхание и горячими иголочками начало покалывать кожу. Он оглядел развалины древнего дворца, сузившимися глазами присматриваясь к грудам камня и древесины и разрушенной стене, пустые окна которой тянулись печальным ажурным узором на фоне грозового неба.

– Арсено, – предостерегающе начал Себастьян, и в этот самый миг из фундамента старой сторожевой башни вырвалась вспышка пламени и над водой треснул ружейный выстрел.