Едва упав на заднее сиденье, он облегченно вздохнул.

–  Поехали, Гена… Ну их всех… Без меня погорюют, если так уж хочется.

Водитель диковато глянул в зеркало, столкнулся взглядом с Апыхтиным, тот подмигнул ему заговорщицки, дескать, уж мы-то с тобой понимаем все как надо.

–  Поехали, - озадаченно пробормотал водитель и тронул машину с места.

Все вещи Апыхтина уместились в дорожную сумку, он еще с утра забросил ее в багажник. Поэтому, когда увидел на заднем сиденье еще одну сумку, хорошую, кожаную, с наплечным ремнем и медной пряжкой, удивленно посмотрел на водителя.

–  Что это, Гена?

–  Цыкин в дорогу тормозок собрал… Там, говорит, пригодится.

–  Ишь ты… Спасибо, Цыкин… Что же он собрал-то?

–  Что-то позвякивающее, - усмехнулся водитель.
– Как мне показалось.

Раскрыв «молнию», Апыхтин с трудом удержался, чтобы не присвистнуть - сумка оказалась доверху наполненной бутылками с водкой «Юрий Долгорукий».

–  Мы с ним об этом не договаривались.

–  Говорит - сюрприз. У него, говорит, и так мало радостей осталось в жизни в последнее время.

–  Так и сказал?

–  В точности. Я, признаться, немного удивился… Некстати показались мне его слова.

–  Испереживался, - нашел объяснение Апыхтин.
– С похоронами совсем замотался, так что не всегда понимает, что говорит.

–  Не знаю, не знаю… - протянул водитель.

–  А что тебе показалось?

–  Чудная эта забота… Велел не говорить вам о гостинце, пока за город не выедем.

–  Ишь ты, - Апыхтин покачал головой. И тут же связался с Цыкиным по сотовому телефону.
– Привет, Миша, - сказал он.
– Получил гостинец. Много доволен. Если надеешься, что я кое-что привезу обратно, то должен огорчить - ошибаешься.

–  Значит, приглянулся гостинец!
– обрадовался Цыкин.
– Ну и на доброе здоровье. Это прекрасное средство по перемещению в параллельный мир, как ты выражаешься.

–  Только не надейся, что я навсегда останусь в параллельном мире, - ответил Апыхтин уже без улыбки.
– Я вернусь, Миша, вернусь. Обрадует это вас или нет.

–  Володя!
– закричал Цыкин.
– Что ты несешь?!

–  Вряд ли я вернусь в банк, но в мир… В котором столько всего случилось со мной… Не сомневайтесь. Так и передай Басаргину и Осецкому. До скорой встречи, Миша.
– И Апыхтин отключил связь, не дожидаясь ответа.

Слукавил Апыхтин в этом разговоре, сознательно слукавил. Хотя не был он интриганом, не строил сложных взаимоотношений, но что-то в последнее время его настораживало. И сейчас вот, брякнув слова, не вполне соответствующие его настроению, почувствовал, что поступил верно, что он наверняка внесет путаницу в души заместителей. Апыхтин и сам не смог бы объяснить, что именно собьет их с толку, но почувствовал - сделал правильно и своевременно.

–  И ладно, - сказал он, вспарывая «молнию» сумки, которую сообразили ему в дорогу друзья-единомышленники. Нащупав лежавшую сверху бутылку с роскошным изображением храма Василия Блаженного, Апыхтин вкусно, одним поворотом мощной ладони свинтил крышку и только тогда увидел, что водитель, не отрывая взгляда от дороги, протягивает ему стакан.
– Спасибо, Гена, - сказал он и с каким-то светлым чувством увидел, услышал, как течет в стакан чистая струя водки. Он глубоко, освобожденно вздохнул, словно вытолкнул из себя кладбищенские, могильные, поминальные впечатления дня.
– За упокой, да, Гена?
– спросил он.

–  Надо, Владимир Николаевич, надо.

–  Царство небесное, земля пухом, - произнес Апыхтин заученные слова, замер на какое-то время, словно пытаясь понять смысл сказанного, и медленно выпил больше половины стакана.
– Хорошая водка, - сказал он.

–  Плохой водки не бывает, - усмехнулся водитель.
– Ее бывает мало.

–  Как говорят мои заместители - прекрасное средство для перемещения в паралдельный мир.

–  Параллельный - это Кипр, что ли?

–  Круче, Гена, гораздо круче!
– И, плеснув в стакан еще водки, Апыхтин завинтил пробку.

В Шереметьево приехали за три часа до отлета, и Апыхтин сразу отпустил водителя домой. Все контрольные, пограничные и прочие службы он прошел с каким-то высокомерием, без единого слова, позволяя делать с собой все, что приходило в голову молодым ребятам, стоящим на страже интересов государства.

Апыхтин смотрел поверх голов в какое-то ему одному видимое пространство, механически вынимал из карманов паспорт, билет, деньги, банковские справки, разрешающие провоз этих самых денег, снова все это рассовывал по карманам и шел дальше - весь в черном, с большой окладистой бородой, с густой темной шевелюрой и в затемненных очках, шел, даже не видя людей, которые попадались навстречу. Получалось, что они сами отходили в сторону, пропуская его, признавая за ним право идти не обращая ни на кого внимания, да что там внимание - он шел, попросту никого не видя.

Наверное, вот так же спокойно и неотвратимо он будет ходить сквозь пространство и людей через много-много лет, когда умрет и его душа, энергетический двойник, невидимый образ, останется на земле с какой-то ему одному известной целью.

Апыхтин прошел через зал ожидания, протиснулся в какой-то узкий проход и неожиданно оказался перед входом в самолет.

И он вошел, пригнув голову.

Стюардесса сразу признала за ним право на странность поведения, провела к креслу и пожелала счастливого полета.