В первом же магазине, где продавали соки, он купил трехлитровую банку и капроновую крышку, которая плотно, почти герметически закрывала широкое горло банки. На ближайшей заправочной станции Апыхтин наполнил банку самым дорогим, девяносто пятым бензином, опять же рассудив, что бывают в жизни случаи, когда скупиться не следует.

–  Уж коли нет девяносто восьмого, тогда только девяносто пятый, высшего качества, - вполголоса сказал Апыхтин, отъезжая от заправочной станции.

Странные слова преследовали Апыхтина, он без конца повторял их, не в силах избавиться, как от привязавшейся с утра мелодии. Слова были бессмысленны, и звучала в них угрожающая и безжалостная мелодия мести.

–  Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря… - такие вот слова не то сложились у него, не то вспомнились, и Апыхтин наслаждался самими их звуками, смысл ускользал, и оставалось только общее оглушение угрозы и близости расплаты.
– Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря… - опять повторил Апыхтин, входя на этот раз в хозяйственный магазин здесь же, на окраине города, где никто не мог бросить на него взгляд пристальный и узнающий.

На этот раз ему понадобилось три свечи, обычных стеариновых свечи. Вообще-то вполне хватило бы и одной, но с некоторых пор все, что делал Апыхтин, он старался дублировать, чтобы избежать всех случайностей, какие только можно предусмотреть.

А вдруг у купленной свечи не окажется фитиля?!

Вдруг?!

Тут же, не отходя от прилавка, он испытал их - попросил продавщицу зажечь свечи. И лишь убедившись, что они горят, задул, завернул в газету и вышел из магазина, понимая в то же время, прекрасно понимая, что обратил на себя внимание странным капризом, заставил продавца запомнить себя. Тот наверняка расскажет о придурковатом лохе, который вздумал испытывать свечи прямо у прилавка. Но не мог сдержаться - хотелось, нестерпимо хотелось подвергнуть себя хоть малому риску, совсем невинному, оставаясь несмотря ни на что все-таки неуязвимым.

В соседнем киоске он купил коробок спичек. Получив его из рук продавца, открыл, вынул одну спичку и, чиркнув о коричневую поверхность коробка, убедился, что спички в порядке, не отсырели, вспыхивают и горят, как им положено.

Были у Апыхтина в этот день еще покупки, мелкие, недорогие и вполне безобидные. Каждая из них в отдельности не могла вызвать никаких подозрений, самому проницательному сыщику не пришло бы в голову, что идет подготовка противоправных действий. Помимо свечей и спичек, в этот вечер Апыхтин купил рулон широкого скотча, небольшой, но достаточно дорогой шведский разводной ключ. Уже подходя с покупками к машине, он увидел у заднего колеса комок медной проволоки метра три длиной. И сразу понял, что именно этой проволоки ему и не хватало.

Если попытаться прочесть апыхтинские мысли, то они были совершенно невинны, ничего криминального найти в них никому бы не удалось. Не думал он о кровавой мести, не вызывал в себе чувств безрассудных и жестоких.

Ничуть.

Апыхтин был озабочен, причем озабочен только качеством тех вещей, которые приобретал, передвигаясь на своем «жигуленке» от магазина к магазину. Бензин должен вспыхивать от одной искры и гореть так, чтобы пламя гудело и рвало на части все, до чего дотянутся яростные его языки. И спички должны быть качественными. И шведский разводной ключ обязан легко раскручивать и закручивать гайки самых разных диаметров и форм. Для этого стали положено быть хорошей, прочной, а не хрупкой. И скотч нужен с прочной лентой около пяти сантиметров шириной, а клейкий слой обязан прилипать быстро и надежно к любой поверхности - от деревянной и металлической до обыкновенной живой ткани.

Остановившись в тихом месте вдали от машин и прохожих, Апыхтин достал из-за пояса пистолет Макарова и, вынув из рукоятки обойму, пощелкал вхолостую, чтобы убедиться, что все в нем работает - предохранительный механизм, боек, пружина, подающая патроны в ствол. После этого он снова вставил обойму в рукоять пистолета, дослал первый патрон в ствол, опустил кнопку предохранителя и, убедившись, что она сработала, что случайного выстрела не произойдет, снова сунул пистолет за пояс сзади, на спине.

Все свои покупки он сложил в кожаную сумку, подаренную недавно замами с уймой бутылок водки - только пей, дорогой ты наш, только пей и не останавливайся. Задернув «молнию», надежную медную «молнию», Апыхтин поставил сумку сзади на пол, у сиденья, чтобы случайный человек, заглянув в машину, не увидел бы ее, не соблазнился. Кто знает, может быть, в его воспаленном мозгу возникнут пачки долларов, которые лежат в этой сумке, кто знает?

И эту дикую возможность предусмотрел Апыхтин, и об этом подумал.

Как бы Юферев ни относился к Кандаурову, но, когда тот погиб в собственной машине от пуль неизвестных убийц, следователь с болезненной остротой почувствовал если не одиночество, то какую-то опустошенность. Все-таки их было двое, они помогали друг другу в поисках банды, и были, были у них успехи, шли они правильным путем; и не будь этого кошмарного расстрела, может быть, преступники уже сидели бы в следственном изоляторе и смотрели на мир из клетки, сваренной из арматурных стержней.

Что оставил ему Кандауров после смерти?