— Я читал о том, что рано или поздно ты всегда оказывался на нарах, — негромко, но твердо проговорил Суковатый и жестко посмотрел Пыёлдину в глаза.

— Жизнь полосатая, — беззлобно улыбнулся Пыёлдин, — как тельняшка. А если бы я остался на твоих вонючих нарах, ты уважал бы меня больше?

Суковатый молчал, отвернувшись, и только круглые желваки то вспухали, то опадали под его гладко выбритыми красноватыми щеками.

— Глупый ты, начальник, очень глупый, — с сожалением произнес Пыёлдин. — Будь ты немного поумнее, разве захотел бы всю жизнь по собственному желанию провести в тюрьме? Нет, ты бы в кино снимался, со сцены чего-нибудь исполнял бы, дома бы строил, таксистом на худой конец промышлял бы… Очень ты глупый, начальник, не знаю даже, как тебе и помочь…

Суковатый резко повернулся к Пыёлдину, видимо, хотел сказать что-то гневное, но не успел — вдруг оглушительно грохнул выстрел. Суковатый вздрогнул, и в этот момент ему под ноги откуда-то сверху тяжело шлепнулось тело охранника. Рядом звякнул о плиты его автомат. Дернувшись несколько раз массивным своим телом, он затих, и только пальцы мясистых рук продолжали сжиматься и разжиматься, но это уже были движения неживого человека.

Видимо, охранник, до конца верный своему долгу, какими-то вентиляционными трубами пробрался на перекрытие зала, но неосторожно выдал себя. И когда Пыёлдин, услышав шорох, взглянул вверх, автомат его мгновенно устремил туда же свой черный взор. А выстрел, выстрел произошел уже как бы сам по себе, едва автомат нащупал цель. И тут все обратили внимание, что табло снова засветилось, замелькали светящиеся цифры — лифт приближался к верхнему этажу здания.

— Быстро! — сказал Пыёлдин, и, хотя больше не добавил ни слова, несколько его подручных тут же стали полукругом вокруг лифта, готовые автоматными очередями исполосовать всех, кто окажется в кабине. Наступила мертвая тишина, многие в толпе, не в силах выдержать напряжение, легли на пол и закрыли головы руками в надежде спастись таким нехитрым способом.

Но когда двери распахнулись…

Лифт оказался пустым. И его зеркала, пол, залитые кровью, производили еще более страшное впечатление, чем раньше, когда он был набит трупами. Оцепенение охватило всех — то ли полуживые люди нашли в себе силы выползти из кабины там, внизу, то ли оставшиеся охранники выволокли своих товарищей и отправили лифт наверх? Но с какой целью?

— Что это они, тару подали? — весело рассмеялся Пыёлдин.

Никто не ответил, вообще в толпе не прозвучало ни единого звука, люди стояли, затаив дыхание.

— А у нас уже есть кого вниз отправить, да, начальник? — куражился Пыёлдин, описывая вокруг Суковатого круги. — Правда ведь, нам есть кого отправить? Что-то ты закручинился, что-то ты заскучал… А такой веселый был в кабинете, так смеялся, так радовался жизни, да, начальник? И кто бы мог подумать, что жизнь-то она, того, заканчивается, а?

Суковатый молчал. Теперь уже капли пота стекали по обеим его щекам, но он этого даже не замечал.

— Как же тебе удалось? — наконец выдавил он из себя единственный вопрос.

— А! — Пыёлдин небрежно махнул рукой. — Все равно не поверишь!

— Я же тебя, Каша, как невесту берег…

— Какой дурак! Ты, оказывается, начальник, еще дурнее, чем я предполагал! Кто же сможет уберечь невесту, если она сама на сторону смотрит? Нет в мире таких сил! Вот я читал в старых книгах, что раньше ревнивые рыцари, уходя в дурацкие свои походы, у жен эти самые места в железо заковывали, заклепки ставили, пилы зубастые приваривали… И что? И ничего! — с восторгом воскликнул Пыёлдин. — Фигня это все! Приезжали рыцари из походов, а у жен уж детишки новые! Во как! — Скажи, красавица, — повернулся он к Анжелике, — я прав?

— Конечно! — Анжелика улыбнулась так радостно, что Пыёлдин далеко не сразу смог оторвать от нее взгляд, далеко не сразу.

— Ну, ты даешь, — пробормотал он растерянно, но тут же снова взял себя в руки. — Так, начальник… Карета подана, — Пыёлдин показал рукой на кабину лифта.

— Не понял… — еле слышно произнес помертвевший Суковатый.

— Врешь! — жестко отрезал Пыёлдин. — Все ты понял. Просто поверить не можешь, что пришел твой смертный час, сучий ты потрох! Все. В путь. Конец всегда бывает неожиданным. А ты еще повторял мне не один раз, что конец бывает… Каким? Ну, поднатужься, припомни, каким бывает конец?

— Закономерным, — с трудом произнес Суковатый.

— Правильно, начальник! И в свой смертный час ты сохраняешь ясность мышления, твердый рассудок и верность своим убеждениям. Одобряю. Оружие есть? — вдруг резко спросил Пыёлдин, оставив тон насмешливый и куражливый.

Суковатый молча просунул руку за отворот пиджака и, нащупав там рукоять пистолета, вынул его и протянул Пыёлдину. Готов он был выстрелить в своего бывшего заключенного, и ничто бы его не остановило, но понимал — не успеет. Пока передернет затвор, а ему бы раньше передернуть, когда прозвучали первые выстрелы, ему бы раньше снять предохранитель… «Эх!» — мысленно крякнул с досады Суковатый. А теперь ему ничего не оставалось, как под мертвящим взглядом автомата протянуть бандиту свое оружие. Видел он, как нервно дрожит указательный палец Пыёлдина на курке, видел и отчетливо сознавал, что малейшее его неосторожное движение — и через мгновение дюжина пуль окажется у него в груди.

Пыёлдин взял пистолет, повертел перед глазами и передал кому-то из своих. Раздумчиво посмотрел на Суковатого.

— Хорошо себя ведешь, начальник… Мне нравится.

— Рад стараться.

— Не перегибай, — улыбнулся Пыёлдин, показывая неважные свои зубы, явно нуждающиеся в починке. — Не надо. Ты меня знаешь… Невыдержанный я… Опять же, обстановка у нас не очень… Нервная.

— Без тебя здесь было ничего.

— Со мной, без меня… Какая разница? Знаешь, какое расстояние от любви до ненависти?