Не захотев мешать беседе, Ли Чжиминь вместе с остальными гостями отправился дальше. Они прошли еще несколько беседок и наконец оказались перед большим зданием, которое со всех сторон было окружено открытой галереей, уставленной старинными фарфоровыми горшками с хризантемами. На дверях висела ажурная занавеска, на полу лежали узорные ковры, в древних треножниках курились лучшие благовония, зеркальные ширмы были украшены нежными лентами, — словом, все здание, утопающее в зелени и цветах, поражало богатством и великолепием.

Слуга провел гостей внутрь. Чэн Юй в рваной головной повязке и поношенной одежде поднялся им навстречу и сказал с улыбкой:

— Оказывается, вы все вместе? Долго же вы заставили себя ждать!

Ли Чжиминь хотел было извиниться, но вдруг с тростникового дивана, стоявшего у восточной стены, донесся громкий голос:

— То, что мы ждем, это еще пустяки! Но пострелята Июнь и Суюнь прожужжали нам от нетерпения все уши. Пришлось выгнать их в соседнюю комнату играть в шахматы!

Ли Чжиминь взглянул в сторону говорившего и увидел Ли Дяньвэня, который как раз в этот момент передавал отпечаток с древней каменной стелы развязному на вид старику с круглым лицом и реденькой бородкой. Ли Чжиминь узнал знаменитого шаньдунского ученого Ван Ляньсуня и подошел поздороваться.

— Не скрою от учителя: моя старая болезнь снова дала себя знать! — произнес он, обращаясь к Ли Дяньвэню. — Я уже думал не идти, поэтому и опоздал. Прошу извинить!

— Готов отказаться от почетного звания «учитель», — улыбнулся Ли Дяньвэнь, — лишь бы вы не спрашивали больше о моих интимных отношениях с женой!

Гости дружно рассмеялись. В это время к ним приблизились Суюнь, Июнь и Айюнь, которые почтительно склонили свои тоненькие, изящные фигурки, похожие на ветви сказочного яшмового дерева. Вскоре к зданию подоспели и остальные. Увидев, что гости все в сборе, Чэн Юй приказал слугам накрыть два стола в глубине зала. Во главе левого стола был посажен Ли Чжиминь, во главе правого — Ли Дяньвэнь.

За обоими столами оказалось семнадцать гостей: знаменитых мудрецов императорских канцелярий, высоких сановников от литературы. Хозяин блистал остроумием, гости веселились, разные закуски таяли во рту. Застольные игры перемежались с тостами, гости бегали вокруг стола, усиленно потчуя друг друга, — словом, это был лучший из пиров, который привелось увидеть современникам. Трое актеров играли на свирелях и флейтах, извлекая волшебные звуки. Один из них спел «Роскошный пир», второй — «Любуясь лотосами», третий — «Вечеринку». Но недаром говорят, что вино разгоняет тоску, а красота делает человека добрее. Боясь, как бы юноши не устали, Ли Чжиминь поднес каждому по кубку вина и сказал, что песен достаточно.

— Сегодня мы желаем долгих лет нашему почтенному старцу Чжиминю, а посему должны пить как можно больше! — промолвил Чэн Юй. — Я могу предложить господам одну застольную игру, с которой пьется веселее. Согласны вы сыграть в нее?

Все начали расспрашивать, что это за игра.

— К сегодняшнему пиру мы не приготовили никаких подарков, — продолжал Чэн Юй, — и уважаемый виновник торжества вправе обидеться на нас. Я предлагаю, чтобы каждый, как наши предки на террасе Болян [243] , сочинил по одной стихотворной фразе, воспевая какую-нибудь редкую вещь, хранящуюся у него в доме. Из этих фраз мы составим стихотворение и заменим им полагающийся сегодня новорожденному персик бессмертия. Тот, кто потеряет рифму или назовет предмет, которого у него на самом деле нет, наказывается. За того, кто сочинит удачно, все будут пить по поздравительной чарке. Первые две фразы должны служить шапкой ко всему стихотворению, последняя — завершать его. В них не обязательно говорить о редких вещах. Эти три фразы лучше всего дать нашим мальчикам. Остальные выступают в порядке жребия, меняться номерами нельзя.

Все пришли в восторг, закричав, что игра нова и интересна. Чэн Юй велел принести специальные бамбуковые дощечки для жеребьевки, написал на них номера согласно числу гостей и предложил каждому вытащить дощечку. Первый номер достался Ли Дяньвэню. Он уже хотел было сказать свои строки, но Ли Чжиминь остановил его.

— Ведь начинать должны мальчики? Я назначаю первую фразу Айюню, вторую Июню, а заключительную — Суюню.

— Я не умею сочинять стихи и прошу господ не смеяться! — сказал Айюнь. — Мой вариант будет такой:

Подумав, Июнь продолжил:

— Очень хорошо передано настроение! — воскликнул Чэн Юй. — И тема схвачена! За них следует выпить. Ну, а теперь очередь Ли Дяньвэня.

Все выпили, и Ли Дяньвэнь сказал:

— Из всех своих коллекций я больше всего люблю эстамп с каменного памятника на Хуашань [244] . Поэтому я скажу следующее:

— Между прочим, эстампы с этого памятника снимались всего три раза! — заметил Цянь Дуаньминь. — У вас один из них — это действительно настоящая драгоценность. Следующая строчка падает на меня. Я, как вы знаете, собираю старинные издания. Лучшее среди них — «Обрядник дома Чжоу» [245] , отпечатанный всего по тринадцати строчек на каждой странице: