– Я ничего не нарушил, – возразил Берти.

– Ложь, – отпарировал мой муж.

– Все вы здесь в полной безопасности… до тех пор, пока нас не завоюют русские. Слово «освобождение» я употребил по ошибке: вы не пленники. Вы можете оставаться все вместе – жить в Комнатах Принцессы, если хотите. Если не пожелаете, то в любом жилище на подконтрольной мне территории. Вы можете покинуть нас в любое время. Но вы не должны приближаться к реквизированному летательному аппарату. Капитан, ваши драгоценности будут в полной сохранности. Но разгрузку произведут другие.

– Берти…

– Что… Хильда?

– Дорогой мой, вы и упрямы, и глупы. Вы не сможете открыть двери нашей машины, не говоря уж о том, чтобы ею управлять. Если попытаетесь взломать ее силой, на ней больше никто никогда не полетит. Я признала законность вашего права на реквизицию. Но вы делаете все для того, чтобы это право невозможно было применить. Примите от меня гарантию безопасности и идите с нами как свидетель – либо эта машина будет стоять там без движения, пока не придут русские, а мы будем жить в роскоши в этом дворце. Вы прекрасно знаете, что право уехать в любой момент ничего не стоит без нашего транспортного средства. Так вот, спрашиваю в последний раз: сделаете вы так, как я предлагаю, или будете понапрасну тратить столь дорогие в военное время минуты на попытки открыть машину самостоятельно? Решайте, я больше спрашивать не стану. Отвечайте «да» или «нет», и побыстрее, пожалуйста!

Берти прикрыл лицо руками:

– Хильда, я не спал всю ночь. И Скриппи тоже.

– Знаю, дорогой мой. Я это поняла, как только мы вошли. Так что мне придется помочь вам принять решение. Дити, проверь свою сумочку. Там кое-чего недостает.

Я поспешно проверила содержимое сумочки, не понимая, что она имеет в виду. Потом заметила, что секретный кармашек на ощупь уже не твердый, как ему полагалось бы.

– Ой! Так он у тебя?

– Да, Дити. – Тетя Хильда сидела так – она сама выбрала это место, что и Берти, и Скриппи были у нее под прицелом, мы же трое на линии огня не находились. – Я говорила о троих киллерах. Теперь перед вами их четверо… в звукоизолированной комнате, запертой на задвижку изнутри. – Когда это она успела вытащить мой шкодовский пистолетик? Во всяком случае, сейчас он был у нее в руках, направленный на наших хозяев. – Берти, я делаю выбор за вас. Вы принимаете мои гарантии безопасности. Подумайте, как мало шансов на то, что кто-нибудь обнаружит ваши трупы за то время, которое понадобится, чтобы сбежать вниз по лестнице и оказаться возле нашей машины.

Скриппи бросился на Хильду. Я подставила ему подножку, ударила его по левой коленной чашечке как только он упал, и сказала:

– Не двигаться, шпик! Следующим ударом я тебя прикончу! Капитан, Берти уже опомнился? Или мне им заняться? Я бы не хотела убивать Берти. Он устал, расстроен и плохо соображает. И Скриппи ведь тоже придется убить. А он же не виноват, что у него эйдетическая память, как и я не виновата, что у меня часы в голове. Скриппи, я разбила вам коленную чашечку? Или вы сможете идти, если я дам вам встать?

– Смогу. У вас быстрая реакция, Дити.

– Знаю. Капитан! Какие планы?

– Берти, вы принимаете мои гарантии безопасности. Мы выходим все вместе, вы двое в окружении нас четверых, смеясь, беседуя и направляясь к нашей машине – и если кто-нибудь подойдет близко, вы двое мертвецы. Один получит свое вот из этого…

– А другой вот из этого. – Это сказал мой муж, продемонстрировав свой короткоствольный «полицейский специальный».

– Зебби! Что я вижу! Как нехорошо! Джейкоб, может, и ты что-нибудь припрятал?

– Только вот это. – У папы в руках оказался его охотничий нож.

– А ты, Дити?

– У меня было, но теперь оно у тебя. Однако у меня осталось еще пять орудий убийства.

– Пять?

– Две руки, две ноги и голова. Скриппи, я должна вас обыскать. Не трепыхайтесь… а то больно будет! Берти, нечего тянуться к столу, все равно вы не убьете нас четверых раньше, чем мы убьем вас. Папа, не трать время на пистолет, или что там в столе у Берти. Давайте выйдем отсюда с шутками и смехом, как приказала капитан. О, Скриппи, это еще не больно, когда будет больно, будет гораздо больнее. Капитан, дать ему встать?

– Бригадир Херд-Джоунз, будете ли вы соблюдать гарантии безопасности, данные нам вашим начальником? – спросила тетя Хильда.

– Бригадир, я приказываю вам соблюдать их, – мрачно произнес Берти. Скриппи ответил с небольшой задержкой – может быть, переводил дыхание, а может, потому, что до него вообще не все доходило сразу:

– Слушаюсь, сэр.

– Спасибо, Скриппи, – сказала тетя Хильда. – Мне ужасно неприятно, что я наговорила вам резкостей… но у меня нет мускулов, приходится драться словами. Зебби, обыщи Берти. Только быстро, мы уходим. Я выхожу первой, под руку с Берти. Затем Дити, под руку со Скриппи – можете опираться на нее, если вам нужно, она сильная. Помоги ему встать, Дити. Джейкоб и Зебби идут сзади. Берти, если кто-нибудь подойдет к нам близко, или если вы либо Скриппи попытаетесь подать кому-нибудь сигнал, или если в нас чем-нибудь прицелятся – вы двое умрете первыми. Мы, конечно, тоже погибнем. Но заберем с собой многих. Каков, по-вашему, будет общий итог? Двое да четверо… затем пятеро? Шестеро? Дюжина? Или больше?

К подножию лестницы мы спустились за сорок семь секунд, до Аи Плутишки добрались за тридцать одну, и за это время я состарилась на семьдесят восемь лет. Скриппи действительно опирался на меня, но я делала вид, что все как раз наоборот, а он героически улыбался и пел вместе со мной «Гаудеамус игитур». Хильда развлекала Берти песней «Шельмец король», что его, похоже, сразу и шокировало, и смешило. Под руку она его держала несколько странным образом, и я поняла, что, если что-нибудь пойдет не так, она немедля всадит ему под мышку двадцать четыре отравленные иголки. Нас никто не потревожил. Берти больше десятка раз брал под козырек в ответ на приветствия окружающих.