– Ремень затянут. Континуум-аппаратура готова к действию. Дверца на герметичность проверена. Если пробудем в невесомости долго, то мне потребуется бонин. К выходу в космос готов.

– Астронавигатор, три таблетки от тошноты: капитану, второму пилоту, пассажиру. Пассажир.

– О! Да, конечно. Ремень затянут.

– Капитан сообщает: ремень пристегнут. К выходу в космос готова. АЯ, ТЕРМИТ.

На нашем привале у речки только-только всходило солнце.

– Тетя Хильда, зачем был весь этот цирк, если мы собирались прямо сюда?

– Будешь капитаном, Дити, – узнаешь.

– Я не буду. Из меня капитана не получится.

Она не обратила на мою реплику ни малейшего внимания.

– Генерал-лейтенант Смайз-Карстейрз, пока я не доставила вас домой, я хотела бы получить от вас слово офицера и джентльмена ни при каких обстоятельствах не предпринимать никаких действий, направленных против нас.

– Разве я попаду домой? Я предполагал, что мои часы сочтены.

– Вы попадете домой. И у меня действительно припасено кое-что для Бетти. Но от того, дадите вы слово или нет, зависят другие вещи. Принимайте решение – немедленно!

Ему потребовалось шесть секунд. Тетя Хильда ждала.

– Даю слово. Ни при каких обстоятельствах не предпринимать никаких действий, направленных против вас.

– Я удивлена, Берти. Это ведь не в традициях вашего офицерства – давать подобные обязательства, не так ли?

– Да, не в традициях. Но я счел, что мой единственный шанс послужить своему государю состоит в том, чтобы дать слово. Я прав?

– Совершенно правы, Берти. Теперь у вас есть возможность попытаться уговорить меня поддержать вас в вашей кризисной ситуации. Ваш король-император нам не принц: мы на принцев не полагаемся. Любить русских у нас оснований нет, того единственного русского, что стал нам поперек дороги, мы отлупили. Чем британская колония лучше русской? Вот и не рассчитывайте, что мы так прямо сразу бросимся вам на помощь.

Сказав это, тетя Хильда занялась нами:

– Приказы остаются в силе: по двое, один с оружием. Дити и я будем готовить бутерброды и кофе для растущих мальчиков, которые не помнят, как они неслись три часа назад. Один человек постоянно охраняет машину. Берти, назначаю на этот пост вас. Винтовкой пользоваться умеете?

– Как? – сказал Зебадия. – Ты вооружаешь его?

– Первый пилот, если я правильно вас поняла, вы подвергаете сомнению правильность моего решения. Если вам удастся убедить меня, что я не права, у нас появится новый капитан даже раньше, чем я планировала. Могу я ознакомиться с вашими доводами?

– Шельма, я не собирался тебя задевать.

– А я вовсе и не задета. Почему ты удивляешься, что я хочу использовать Берти как часового?

– Десять минут назад ты заставила меня обыскать его с головы до ног, чтобы убедиться, что он не вооружен. Теперь ты вооружаешь его сама.

– Десять минут назад он еще не успел дать слово.

Берти поспешно сказал:

– Зеб прав, Хильда – капитан Хильда: у него нет оснований мне доверять. Я не хочу быть предметом препирательства.

Я все никак не могу понять: то ли тетя Хильда рассуждает более логично, чем остальные, то ли она законченный софист. Она смерила Берти ледяным взглядом.

– Смайз-Карстейрз, вашего мнения никто не спрашивал, и оно никого не интересует.

Берти вспыхнул.

– Виноват, мадам.

– Несмотря на то что в своей стране вы занимали определенное положение, сейчас вы нечто среднее между военнопленным и обузой. Я пытаюсь наделить вас достоинством временного члена экипажа. Помалкивайте. Зебби, что ты хотел сказать?

– Ладно, если ты не боишься, что его ружье окажется приставленным к твоей спине, то я тоже не боюсь. Не обижайтесь, Берти.

– Я не обижаюсь, Зеб.

– Зебби, будь добр, удостоверься, что Берти умеет обращаться с винтовкой и знает, куда стрелять и куда не стрелять, а уж потом ставь его на часы. Вторую винтовку поставь у двери для охраны кустиков. Берти, смотрите и слушайте. Ая Плутишка, открой дверцы.

Наша Умница распахнулась.

– Ая Плутишка, закрой дверцы.

Ая повиновалась.

– Теперь попробуйте вы, Берти.

Разумеется, у него ничего не вышло – как не вышло и со всеми остальными программами, вводимыми в действие голосом. Хильдочка объяснила ему, что мне понадобилось долго и утомительно работать со специальным оборудованием, чтобы наш автопилот откликался только на определенные человеческие голоса.

– Берти, возвращайтесь домой и объясните это Скриппи: пусть он поймет, что я спасла ему жизнь. Этой машиной можно управлять в трех режимах. Двумя из них Скриппи не умеет пользоваться вообще; третий был для него смертелен.

– Есть еще четвертый вариант, – добавил мой муж. – Всякий, кто не знаком с Умницей, но пожелал бы разобрать ее на части, чтобы разобраться, как она устроена, оказался бы размазанным по двум-трем графствам.

– Адская машина, Зебадия? – спросила я. – Я не знала.