Я подошел, поцеловал ее в мокрый лоб и поплелся в прихожую одеваться. Натянув пальто и обув туфли, заглянул на кухню. Лариса сидела в той же позе и безутешно плакала. Плечи ее вздрагивали, по лицу, искаженному страданиями, струями текли крупные капли. Я повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

На лестничной клетке остановился и повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на пестревшую медными шляпками гвоздиков темно-вишневую дерматиновую обивку и сиреневую кнопку звонка. Я знал, что больше уже никогда не переступлю порог этой квартиры, ставшей для меня за последние два года почти родной.

Я вышел на улицу. Холодный воздух, как неожиданная печаль, ударил меня в грудь и пронзил ее насквозь. Корчась от боли, я поднял голову: в окнах квартиры женщины, которую я только что навсегда потерял, ярко горел свет. «Прощай, милая! — прошептал я с горечью. — Пусть в твоей душе, как в этих окнах, будет светло!»

Не знаю, какого рожна повела меня тоска на железнодорожный вокзал. Наверное, просто в таком состоянии я не мог пойти домой.

Я долго бродил по перрону, сидел в зале ожидания, отирался у касс. В конце концов, ноги вынесли меня на опустевшую привокзальную площадь. Подойдя к длинному ряду киосков, я остановился, чтобы прикурить сигарету. В голове не было никаких мыслей, в душе — никаких желаний. Я стоял и курил. И вдруг увидел бомжа. Неопределенного возраста, заросший и грязный, он переминался с ноги на ногу в паре метров от меня и трясся от холода. Кроме рваного свитера и изношенных брюк, на нем ничего не было.

— Иди, погрейся в здании вокзала, — посоветовал я ему, протягивая сигарету. — Иначе замерзнешь.

Он приблизился, осторожно взял ее одеревеневшими пальцами и с трудом донес до рта.

— Уже пробовал — менты выгоняют! — голос у мужика был хриплым, простуженным.

Я бросил на него взгляд, полный сочувствия.

— А чего ты раздетый? Одеть нечего?

— Была у меня куртка, — сказал он с сожалением, прикрывая руками бока от ветра. — Но сегодня неизвестно откуда появились трое бродяг. Выгнали меня из моего пристанища у теплотрассы, да еще и раздели…

— А где же твои друзья? — я поднес зажигалку к кончику его сигареты. — Или ты сам по себе?

Он прикурил, затянулся, сплюнул на снег.

— Были со мной две бабы. Но их там оставили…

Я снял куртку, затем теплый пиджак от костюма-тройки. Куртку напялил обратно, а пиджак, вынув из кармана служебное удостоверение, подал мужику:

— Держи, браток!

— Но это же такая вещь! — он жалко затряс головой, и мне показалось, что голос его тоже дрогнул.

— Не выпендривайся! — дружелюбно улыбнулся я. — Замерзнешь ведь, к такой-то матери.

Бомж надел поверх свитера мой пиджак, поежился. Я накинул ему на шею и свой мохеровый шарф.

— Теплее?

— Благодарю, добрый человек! — с чувством произнес он и вновь затряс головой, жадно затягиваясь сигаретным дымом.

— Постой здесь, — попросил я. — Схожу, куплю бутылку и чего-нибудь загрызть.

— Бутылку водки? — заворожено переспросил мужик, наверное, не веря своим ушам.

— Конечно, водки! — подтвердил я и поплелся в здание вокзала — там работали буфеты.

Мы «раздавили» поллитровку прямо у киосков. Потом вторую, третью… О чем-то говорили, спорили, кажется, плакали. Помню, что пили еще. Что было дальше — покрыто мраком. В памяти остался лишь такой эпизод: я покупаю в кассе билет. На какой поезд, до какой станции — теперь один Бог ведает. И завожу мужика в вагон…

Домой я добрался уже на «автопилоте». Но добрался, как всегда, благополучно.

Утром, вспомнив происшедшее, пересчитал деньги, чтобы хоть примерно определить стоимость билета. По всему выходило, что я отправил мужика в другой конец Украины.

Примчавшись на работу в половине седьмого утра, я сразу засел за бумаги. Решил по быстрому управиться с делами и рвануть в Ивановку.

Так и получилось. Уже через два часа я сел в редакционную «Ладу» и отчалил в село, нагородив шефу, что мне якобы позарез нужен материал для очерка в страницу «Сельская жизнь».

В Ивановке я отпустил Сергея, наказав заехать за мной в шесть вечера и ожидать у магазина.

Старик растапливал плиту. Он находился в веселом расположении духа, а может, просто обрадовался моему приезду.

— Что-то это ты припозднился, Ванятка? — спросил он, растягивая губы в улыбке. — Или ты заехал просто навестить меня?

— Нет, я приехал не просто так, — возразил я, присаживаясь на топчан. — Хочу отправиться в путешествие. Это возможно?

— Тянет?

— Да, — признался я.

— Ладно! — Устин вытер испачканные сажей руки о ветошь, достал свой кисет и, опустившись на табурет, принялся набивать трубку.

— Сегодня отправимся на четвертый горизонт? — поинтересовался я, наблюдая за стариком.

Он жестом указал на початую бутылку водки, стоявшую на столе, дескать, наливай, и подтвердил:

— На четвертый, в обиталище полубесовской знати и старшины.

Я налил водки, и мы выпили, закусив солеными огурчиками и ломтиками отварной курицы. После быстренько перекурили. Затем я разделся, связал свою одежду в узелок и вытянулся на топчане.