В свой последний поход «С-7» вышла 17 октября 1942 года. 21 октября подводная лодка благополучно форсировала минные поля. Следует отметить, что гидролокаторов на советских субмаринах не было, и лодки шли вслепую, слушая скрежет минрепов по обшивке и надеясь, что «рогатую смерть» не подтянет к корпусу. Вечером того же дня «С-7» дала короткую радиограмму о выходе в Балтийское море. Сообщение состояло всего из пяти слов, передатчик лодки был в эфире меньше минуты, но вражеской службе радиоперехвата этого хватило. Из Мариенхамна вышли финские субмарины, и в ночь на 22 октября 1942 года в Ботническом заливе «С-7», заряжавшая аккумуляторную батарею, была обнаружена и атакована финской подводной лодкой «Весихииси». «Финка» выпустила торпеду, которая попала в кормовую часть «С-7». «Эска» мгновенно затонула, унеся с собой на дно почти весь экипаж: сорок два человека. Финны подобрали четверых, выброшенных взрывом за борт: троих матросов и командира — капитана 3-го ранга Лисина. Так Сергей Прокофьевич попал в плен, где, по иронии судьбы, узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза (это случилось 23 октября 1942 года, уже после гибели «С-7»).

Осенью 1944 года Финляндия вышла из войны, и Лисин был освобождён из плена. А дальше — дальше было так, как и случалось в те времена: герой-подводник был подвергнут жёсткой проверке в спецлагере НКВД. Говорили, что имелись листовки с фотографиями, на которых он был запечатлён в компании финских и немецких асов-подводников. Лисину повезло — в полном смысле слова — проверка не обнаружила в его действиях «состава преступления» и «признаков измены Родине». В январе 1945 года Сергей Прокофьевич был восстановлен в звании, получил свою Звезду Героя и направление на Тихоокеанский флот. Там он принимал участие в войне с Японией и командовал дивизионом подводных лодок.

Сергей Прокофьевич Лисин, 1972 год

Затем Лисин перешел на преподавательскую работу, готовил будущих офицеров-подводников. Стал доцентом, кандидатом военно-морских наук и начальником кафедры в Высшем морском училище имени адмирала С.О.Макарова. Вышел он в отставку в 1970 году в звании капитан 1-го ранга, однако продолжал работать в ЛВИМУ.

Последний раз я встретился с Сергеем Прокофьевичем Лисиным в январе 1976 года. По окончании четвертого курса я был на индивидуальной практике — плавал электриком на сухогрузе Балтийского Морского пароходства «Новгород» — и «немного» опоздал вернуться с этой практики. «Новгород» работал на австралийской линии, и я, уйдя в рейс в июле 1975 года, возвратился в Ленинград в первых числах января 1976 года. Мои однокашники тем временем успешно завершили последний семестр, сдавали зимнюю сессию и готовились отправиться на военно-морскую стажировку. Мне же, безнадёжно от них отставшему, светил академический отпуск.

Вот при таких печальных для меня обстоятельствах я и встретился с Лисиным — наша встреча состоялась в буфете столовой училища на Косой линии Васильевского острова. К моему удивлению, Сергей Прокофьевич меня узнал, тепло со мной поздоровался, и я в ответ на его вопрос «Как дела?» выложил ему все свои беды-невзгоды. Лисин немного подумал и сказал коротко:

— Пошли к Броневицкому (напоминаю, что завкафедрой ВМП был капитан 1-го ранга Броневицкий, брат мужа Эдиты Пьехи).

Сергей Прокофьевич зашёл в кабинете Броневицкого, а я остался ждать в коридоре, тревожно озирая свою форму одежды — всё ли в порядке?

Спустя какое-то время (недолгое) Лисин выглянул и кивнул мне:

— Заходи.

Каперанг Броневицкий посмотрел на меня взглядом немецкого подводника, увидевшего в перископ госпитальное судно и проклинающего Гаагскую конвенцию, запрещавшую торпедировать суда под флагом Красного Креста.

— Экзамены сдашь, курсант? — сурово спросил он.

— Так точно! — ответил я.

Вопрос был решён. Я занялся «свободной охотой» на преподавателей и когда мои сокурсники вернулись со стажировки, я уже подобрал все «хвосты», в том числе и военно-морские, и защищал диплом вместе со всеми.

Я был искренне благодарен Сергею Прокофьевичу за помощь, но, каюсь, редко его вспоминал. Молодость торопится жить, спешит вперёд и не оглядывается назад. А зря…

Умер Сергей Прокофьевич Лисин 5 января 1992 года, успев пережить развал страны, которой он служил всю жизнь.

Мир его праху…

…Ветер, ветер, ветер — густой, тугой, солёный ветер нёсся над морем; весело играл, похохатывал, умывая буйное лицо своё пригоршнями пены, сорванной с круто выгнутых спин тяжёлых океанских валов, катящихся к горизонту за ответом на вечный вопрос: «А что там, на краю земли? И есть ли он, этот край?».

Сквозь бурю шёл прекрасный парусный корабль — лучший из всех созданных людьми за века парусного флота. Корабль этот был невелик — двести шестнадцать футов длины и меньше тысячи тонн водоизмещения, — но он был совершенен, как может быть совершенным только творение природы и лишь изредка — рук человеческих. Потомок тысяч неуклюжих предков, бороздивших моря и похороненных на дне, он, в отличие от них, не боялся шторма, как не боится его белокрылый альбатрос, для которого ветер над океаном — родная стихия. Корабль танцевал на волнах, играя с их чудовищной силой; корабль скользил и нежился в объятьях ветра, как женщина, отдающаяся любимому: ведь корабль по-английски — «она». Корабль не превозмогал и не покорял — он сливался со стихией в единое целое, и стихия принимала его, а не отторгала, как принимает мать своё родное дитя.

Люди на борту дивного корабля горланили старинный пиратский напев, ощущая себя в полной безопасности и наслаждаясь океаном, ветром и стремительным бегом своего судна — клипера, «стригущего волны», лучшего из всех клиперов мира. И капитан Вуджет разделял чувства своих матросов. «Разве это не счастье, — думал он, стоя на кормовой палубе и глядя на бушующий океан, — плыть, нет, лететь на таком корабле — на всех парусах! — к горизонту, навстречу восходу, оставив позади все мелочные заботы, кажущиеся людям такими важными там, на берегу? Да, это — счастье…».