— Петушок или курочка? — серьезно обратился он к нему.

— Петушок, — последовал не сразу взволнованный ответ.

Терентьев быстро провел пальцами вверх по стеблю и снял с него таким способом колос, из которого образовалось теперь нечто вроде тупой кисти.

— Вы не угадали, — громко сказал Петр Лаврентьевич доктору. — Очередь выстрела не за вами. Если то же самое повторится с вашей противницей, вам придется стрелять одновременно, — прибавил он, значительно понизив голос.

Но оказалось, что Евгения Александровна была счастливее.

— Курочка, — спокойно ответила она на такой же вопрос Зауэра и угадала.

— Г. противники, на свои места! — скомандовал управляющий, отходя немного в сторону.

Интересно было взглянуть в эту минуту на виновников поединка: их лица не выражали ни малейшей вражды, ни малейшего признака отвращения друг к другу, — словом, ничего такого, что можно бывает подметить обыкновенно в подобных случаях. У Евгении Александровны было только какое-то особенно грустное выражение, с которым она, однако ж, невозмутимо встала на месте. Лев Николаевич, по-видимому, тоже спокойно занял свое место, но он был чрезвычайно бледен, и его строгие глаза как будто совестились смотреть теперь на кого-нибудь прямо: они рассеянно блуждали по траве площадки.

— Внимание! — снова скомандовал Терентьев. — Я начинаю считать…

Матов отчетливо разглядел обращенное на него дуло пистолета Белозеровой, видел, что она пристально, с хладнокровным вниманием целится, но куда, в какое место, не мог разобрать.

— Раз… два… три, — медленно отсчитал Петр Лаврентьевич.

В ту же секунду последовал выстрел. Лев Николаевич вздрогнул, побледнел еще больше и инстинктивно пошатнулся.

Управляющий испуганно подбежал к нему.

— Не беспокойтесь, это простая царапина… — успокоил его доктор.

В самом деле, пуля задела Льва Николаевича немного выше локтя, слегка оцарапав ему руку и вырвав клочок тонкого сукна от сюртука вместе с полотном рубашки. Наступила очередь Матова. До настоящего момента он все еще смотрел на этот поединок, как на неразумную шутку, как на капризную выходку своевольной девушки, но теперь, после ее выстрела, нельзя было сомневаться в серьезности дела. У доктора болезненно сжалось сердце.

— За вами очередь, — сухо напомнил ему Терентьев и стал считать.

Матов опять вздрогнул, машинально навел пистолет, но, но дожидаясь конца счета, отвернулся и выстрелил в воздух.

— Браво! — сорвалось разом у обоих секундантов.

Они подскочили к доктору и поочередно, с чувством, выражали ему свое удовольствие. Евгения Александровна, скрестив на груди руки и не трогаясь с места, молча переждала эту неожиданную сцену, и вдруг лицо молодой девушки просияло чем-то необыкновенно хорошим. Она порывисто подошла к Льву Николаевичу.

— Г. Матов! — до обольстительности мягко прозвучал ее голос. — С настоящей минуты я почувствовала к вам настолько уважения, что охотно беру назад оскорбившую вас фразу и, если позволите, сочту за честь пожать вам руку. Помиримтесь и забудемте навсегда… эту… эту… эту…

Белозерова как будто захлебнулась от волнения и, очевидно, не договорив всего, что хотела сказать, только протянула доктору руку.

— Я буду помнить одно — настоящую минуту!.. — проговорил он, горячо отвечая на ее пожатие и готовый, в свою очередь, захлебнуться от неудержимого восторга.

Но очарование Матова длилось недолго: Евгения Александровна поспешила высвободить свою руку и отошла прочь. Взглянув теперь в упор на молодую девушку, Лев Николаевич не заметил в ее лице и тени недавней приязни: оно уже по-прежнему смотрело холодно и недоступно. Белозерова, кажется, почувствовала на себе этот пристальный взгляд, по крайней мере, она с некоторым замешательством поклонилась остальному обществу и пошла по направлению к выходу.

— Ты поезжай одна, — вполголоса остановил было ее Терентьев, но, заметив близость Матова, он как будто спохватился и громко сказал:- Я полагаю, Август Карлович вам теперь не нужен?

Евгения Александровна только кивнула ему головой в знак согласия и немедленно удалилась. Минуты три спустя слышно было, как отъехал ее экипаж.

— Господа, — обратился управляющий к обоим врачам, — пойдемте-ка отсюда ко мне на ранний завтрак? Кстати, позвольте вас познакомить…

Доктора любезно раскланялись.

— Покушать завсегда можно, — осклабляясь, выразил свое мнение Зауэр.

Матов подумал и тоже согласился на предложение Терентьева. Оно, впрочем, было весьма кстати: два дня перед тем, не чувствуя аппетита, Лев Николаевич питался довольно плохо и, кроме того, ему предстояла, таким образом, легкая возможность узнать покороче, что за личность его новый собрат по профессии.

Общество не торопясь направилось к экипажам.

— Непременно кто-нибудь чужой шатается около, — сказал управляющий, когда вслед за тем послышалось громкое ржание, и значительно прибавил шагу.