— Быть тебе настоящим мотоциклистом, — сказал Савелий Дмитриевич, принимая машину. — Вопросов ко мне не имеется?

— Один только. Как вы сами стали мотоциклистом?

— Так и стал, — проговорил бригадир. — Вручили мне машину и приказали ехать, доставить донесение… Показали, как заводить, как управлять, глушить… За час я всю науку постиг, сел и поехал.

— Кто дал?.. Кто приказал?.. Чье донесение? — лаконичные ответы обычно многословного Савелия Дмитриевича произвели на Николая неожиданное впечатление — множество загадок и тайн чудилось ему за каждой фразой бригадира.

— Люди показали, понимающие люди… А кто приказ дал, давно того нет в живых, — неохотно ответил бригадир. Все же Николай рискнул задать еще один вопрос:

— Разве за час можно стать мотоциклистом?

— Хорошо, что не веришь, — похвалил Савелий Дмитриевич. — Кто-то доказал, что вся наука от этого пошла, от сомнения, значит. Кто не сомневается, тот ничего не откроет и не изобретет… Что ж, и я не за час овладел машиной, признаюсь. Задание я тогда, правда, выполнил, но на обратном пути по неопытности малость ошибся: надо было на повороте поубавить газу, а я в другую сторону рукоятку повернул. И тряхануло меня так, что на всем скаку мы под откос полетели — я и машина. Там она и сейчас лежит, а я, видишь, уцелел и через три недели снова на ногах был.

К Савелию Дмитриевичу вернулась его прежняя разговорчивость, и это поощрило Николая продолжать:

— После того уж никогда не ошибались?.. Навсегда запомнили?

Бригадир со злостью ударил носком сапога камушек, лежавший перед колесом машины и, глядя на мальчика, сказал:

— Всякое бывало. Сам понимать должен, что для полноты образования учеба нужна, а где тогда учиться было?

Он повернул рукоятку на полный газ, будто поручая зарычавшей машине дальнейший разговор с Николаем.

— Курсов не было? — перекрикивая рев мотора, спросил Николай.

Савелий Дмитриевич кивнул головой и прикрыл газ.

— Прошел я полный курс науки у самого себя: достал пять поломанных машин и из них одну справил: от одной руль взял, от другой — колеса, от третьей — бачок. И так весь мотоцикл будто на заводском конвейере собрал. Только был тот конвейер стоячим, а сам я вокруг него километров может с тысячу исходил… При этом и раскусил я все взаимодействие и не осталось теперь для меня никаких секретов в машине. Вся она теперь моя, а когда-то убить норовила.

— И таким способом, значит, можно собрать машину?

— До чего ты однако, парень, недоверчивый, — пожурил его Савелий Дмитриевич. На прощание он дал Николаю таблицу дорожных знаков и книжечку с правилами уличного движения.

— Эти куплеты заучи, как будто Пушкин сочинял их. Помни, что даже за один миллиметр ошибки отбирают права…

Вернувшись в город, Николай не стал заходить домой, не стал искать Леву, чтобы поделиться с ним своей радостью, — он торопился к Старому мастеру. Именно Федор Иванович должен первым узнать о сегодняшнем успехе Николая и о его новом, только что родившемся замысле.

Но когда Николай миновал центральный сквер и очутился на тихой в это время дня рыночной площади, он сообразил, что опоздал и Федора Ивановича ему уже не застать. Большая стрелка на уличных часах совершала свои маленькие прыжки слева вверх направо, от дня в сумерки, навстречу ночи, как она двигалась испокон веков. Николай подумал было, что не будет поздно, если он отложит свое намерение на завтра. Но потребность немедленно поделиться с кем-нибудь своим замыслом была столь велика, что, заметив на противоположном конце площади фигуру медленно приближавшегося мальчика, Николай безотчетно двинулся навстречу. Посреди площади они сошлись — Николай Самохин и Гена Князев. Гена первым начал разговор:

— Здоров, Коля! «Откуда, умная, бредешь ты, голова?»

— Да вот… вышел погулять, — неуверенно произнес Николай. Острота неприязни, которую он испытывал к Гене после их ссоры на «велодроме», давно притупилась — когда учишься в одном классе, нельзя долго оставаться недругами.

— А знаешь, папа разрешает мне кататься на его мотоцикле, и я уже научился… Сначала, правда, было страшно.

Эта доверительность Гены расположила и Николая к откровенности.

— Как ты думаешь, Гвидон, если бы найти, например, несколько поломанных мотоциклов и попробовать собрать из них один…

— Ты хочешь заняться этим? — удивился Гена.

— Все равно… Кто-нибудь мог бы заняться… Но удастся ли?

— А где наберешь столько поломанных мотоциклов?.. Впрочем, понимаю, в городе имеется с десяток машин, и можно попросить владельцев, чтобы они быстрее ломали их. Обещаю сдать тебе мой мотоцикл в полной неисправности лет через тридцать… — Лицо Гены расплылось от удовольствия, ехидная улыбка искривила его губы. — А знаешь что, — продолжал он издеваться, — давай пошлем на завод письмо, чтобы нам прислали десяток мотоциклов на опыты, для изобретательства, и мы все их сразу же… под… под… откос… а потом… — Гена выталкивал из себя обрывки фраз, борясь со смехом и не в силах одолеть его.