С Нестеровым можно согласиться. Книга «Покорение Сибири: мифы и реальность» действительно написана в жанре псевдоисторического пасквиля. Верхотуров именует себя «ниспровергателем исторической мифологии». Ниспровергнув миф о бескровном присоединении Сибири (якобы общепринятый), он заменяет его собственным мифом о длительном и кровопролитном завоевании края. По мнению автора, все официальные мифы о Сибири берут начало из мифа о Ермаке. Автор развенчивает поход Ермака и высмеивает самого атамана. Из мифа о Ермаке проистекает (непонятно почему) миф о народном заселении Сибири. Автор разоблачает и этот миф и пишет о провале крестьянской колонизации Сибири в XVII в. Проиллюстрирую сказанное примерами с пояснениями.

О присущей России агрессивности и жадности, приведшей к ограблению Сибири, Верхотуров пишет следующее:

«Исторически Сибири крупно не повезло. Московия в момент присоединения Сибирского ханства находилась в состоянии сильнейшего разорения после правления Ивана Грозного, длинных и тяжелых войн с крымцами, поляками и шведами... Заносчивость и задиристость москалей обеспечивала им враждебное окружение и вынуждало держать большую армию, несмотря ни на какое разорение земли. Вот поэтому с первых лет нахождения Сибирского ханства в составе России на него стали смотреть как на источник доходов».

Здесь всё передернуто. Покорение Сибирского ханства спровоцировал сам Кучум, нападавший на русские земли в Приуралье и разорвавший вассальные отношения с царем. «Мягкая рухлядь» действительно стала источником доходов, но первичная цель покорения ханства была политическая и стратегическая, а не экономическая. Последующие войны России с соседями (первая половина XVII в.) вызваны «не заносчивостью и задиристостью москалей», а ослаблением страны в период Смуты. Тогда поляки заняли Москву, шведы Новгород, а татары опустошали российский юг. Большая армия была необходима, чтобы выжить.

В разоблачении мифа о бескровном присоединении Сибири Верхотуров видит основную задачу книги. Именно этот миф препятствует торжеству исторической правды: «Нужно сломать главную перегородку, которая отделяет верное представление от неверного: что русское завоевание Сибири будто было легким и бескровным». Приняв этот тезис, сибиряки осознают, что живут отнюдь не в «слабонаселенной и заснеженной стране», и перестанут отправлять природные ресурсы в Москву. Отсюда автор связь видит и приходит к искомому выводу о независимости Сибири.

Итак, Верхотуров выступил против мифа о бескровном присоединении Сибири. Но миф о добровольном вхождении народов в состав России, выдвинутый в 1951 г., перестал быть доктриной с середины 1960-х гг., т. е. был доктриной 15 из 250 лет историографии Сибири. Особенно много работ о русско-сибирских войнах появилось в 1980 — 1990-х гг., за 20 лет до опубликования книги Верхотурова (2005). Наш «ниспровергатель», сокрушая давно оставленный миф, забывает упомянуть учёных, специально занимавшихся изучением войн в Сибири.

Сам миф о кровопролитном и сложном завоевании Сибири не выдерживает критики. Русско-сибирские войны кровопролитными никак не назовешь. По расчетам С.Г. Скобелева и С.В. Москаленко (2001), при присоединении Сибири (конец XVI — XVIII в.) «от рук русских людей погибло около 3—3,5 тысячи кыргызов и их кыштымов (зависимого населения), не более тысячи татар, вместе около 1 тысячи бурят, тунгусов и якутов и около 0,5 тысячи человек из других народов, т. е. всего около 6 тысяч человек». За тот же период, сибирцы потеряли 4—5 тысяч человек от набегов соседей — монголов, калмыков, казахов, и ещё 2 тысячи в междоусобных войнах, т. е. больше, чем от столкновений с русскими [196] .

Для сравнения: в европейских войнах России XVII в. потери сторон в крупных сражениях исчислялись тысячами (по документам) и десятками тысяч (в летописях). В неудачном сражении под Конотопом (1659) против войск крымского хана и украинского гетмана Ивана Выговского русская армия, согласно списку погибших, потеряла 4769 ратников и около 2 тысяч союзных им запорожцев (по украинской летописи — от 30 до 40 тысяч). Велик был урон и победителей, так и не сломивших русскую пехоту Иными словами, под Конотопом погибло больше народу, чем во всех схватках русских с сибирцами за 150 лет присоединения Сибири. Крупных сражений у России в XVII в. было минимум одиннадцать [197] . А ведь ещё немало народу гибло в средних и малых сражениях. Только при штурме Глухова в 1660 г. поляки потеряли «200 офицеров и 4000 нижних чинов». В русско-польских, русско-турецких и русско-шведских войнах XVII в. гибли десятки тысяч русских ратников и их противников. Потери в Сибири на этом фоне просто незаметны.

О сибирских войнах можно судить и по числу воинских людей в Сибири. В 1622 г. их было меньше 7 тысяч (в основном казаков), в 1662 г. — 14 тысяч [198] . Согласно другой оценке, в конце XVII в. во всей Сибири насчитывалось около 10 тысяч воинских людей. Для сравнения: общая численность вооруженных сил Русского государства составляла в 1620-е гг. 93 тысяч и в 1651 г. — 133 тысячи. По более современной оценке в России в 1651 г. насчитывалось 160—170 тысяч воинских людей [199] . Значит, в Сибири в период покорения находилось около 7% воинских сил России. При этом ратные люди в Сибири воевали не только с сибирцами, но и с соседними народами — казахами, калмыками, монголами и маньчжурами. Так при последней осаде Албазина погибло 700 казаков и около 3 тысяч маньчжур. Стоит отметить, что за весь XVII в. сибирцы не взяли ни одного русского острога. Лишь небольшие острожки при деревнях иногда захватывались кыргызами. Между тем в Европейской России башкиры, не раз восстававшие в XVII в., успешно захватывали крупные остроги, монастыри и города.