Лейн поплыла вдоль берега. Тело Фергюса казалось загорелым по сравнению с ее белой кожей, так давно не видевшей солнца. Простое наблюдение навело ее на мысли о разнице в их образе жизни. И хоть сегодня, вдалеке от ежедневного прессинга, они могли наслаждаться обществом друг друга, Лейн напомнила себе, что всегда между ними будет глубокая пропасть. Она будет наслаждаться в полной мере этим днем, чтобы в конце быть готовой отрешиться от него, спрятать в глубинах памяти, а когда опасность минует, вернуться к нему, как к небольшому, но дорогому ей эпизоду из прошлой жизни.

Подплыв к берегу, чтобы подменить Фергюса с Ханной, Лейн поняла, что выполнить задуманное ей будет нелегко. Он сидел у кромки воды — она видела его широкую спину и намокшие шорты, — ковырялся в песке, что-то показывая Ханне. В этот момент Лейн почувствовала себя счастливейшей из женщин на земле. А завтра, подумала она, все будет по-другому.

— Я побуду здесь, если хочешь поплавать, — предложила Лейн, подходя к ним.

Фергюс вскочил на ноги и спросил у Ханны:

— С тобой ничего не случится, если я сплаваю наперегонки с Лейн?

Ханна кивнула и улыбнулась им, продолжая ковыряться в песке, а волны лизали ей ножки.

— Пошли, — сказал Фергюс. — Тот, кто последним доплывет до Атлантики, по терминологии Ханны, будет называться медленец...

С этими словами он скользнул в воду, оставив на берегу замешкавшуюся Лейн.

— Давай! Скорей! — махала ей Ханна.

Лейн набрала воздуха и нырнула следом, понимая, что вряд ли сможет догнать его при той скорости, с которой он плыл, мощно работая длинными ногами и широкими плечами. Когда Фергюс обернулся и увидел огромный разрыв между ними, то повернул обратно.

— Так нам никогда не доплыть до Атлантики.

Лейн усмехнулась.

— Может, я надеюсь на встречу с дружелюбным дельфином, который подвезет меня.

Он перевернулся на спину.

— У тебя много общего с моей дочерью.

— Главное, иметь воображение, как поется в песне, — заметила Лейн, бросая взгляд на берег, чтобы проверить, как там Ханна.

Фергюс подплыл ближе.

— Писателю без воображения нельзя.

Лейн повернула набок голову и закрыла глаза.

— Можно, но трудно, — согласилась она.

Последовало долгое мирное молчание, а потом Фергюс вдруг сказал:

— У тебя естественная красота.

От удивления Лейн распахнула глаза и, чтобы не утонуть, поспешно заработала руками. Фергюс медленно плавал вокруг нее кругами.

— Понимаешь, — сказал он, — ты даже не осознаешь ее.

Лейн тихо засмеялась от смущения.

— И это говорит человек, способный заставить меня почувствовать себя замарашкой.

— У меня никогда и в мыслях такого не было. — Он подплыл к ней и взял за руку, вынудив Лейн энергичней поработать ногами. За руку он подтянул ее к себе. — Дело в том, Лейн Денхэм, что я сильно увлекся вами.

Ноги у нее ослабли, она лишь успела вовремя закрыть рот, чтобы не наглотаться воды. Его руки мгновенно обхватили ее, и их ноги переплелись. Тут она обнаружила, что ей трудно говорить.

— Мы должны вернуться.

Фергюс оглянулся на дочь и затем с вызовом взглянул на Лейн. Руки его с талии скользнули под бретельки купальника и медленно стянули их, словно кожуру с переспелого плода. Попытка Лейн сдержать его была почти задавлена жгучим поцелуем Фергюса.

— Прошу... — задыхаясь, произнесла она, отталкивая Фергюса, как только его губы дали ей передышку. — Отпусти меня.

Он позволил ей отплыть и вернуть на место бретельки купальника. Синева его глаз потемнела, голос звучал глухо.

— Почему ты так боишься наслаждения?

— Будем откровенны! Ты хочешь секса, Фергюс, а я нет. Возвращаюсь к Ханне.

Он грустно улыбнулся и поплыл на боку.

— Убегаешь! Так и скажи. Вот уже второй раз ты используешь Ханну, чтобы убежать от себя! — крикнул он ей вслед.

Онемев от такого поклепа, Лейн быстро поплыла к берегу, но Фергюс догнал ее, чтобы сказать:

— Правда глаза колет!

Ради Ханны им пришлось делать вид, что ничего не произошло. Обе стороны готовы были признаться самим себе в частичной правоте другого, поэтому натянутость ощущалась минут пять, не дольше, после чего Ханна упросила Лейн намазать ей маслом плечи и спину. Сама она обстреливала грудь отца из тюбика с кремом для загара. Вскоре вся троица заметила, что крем не впитывается и имеет резкий ментоловый запах.

— Не может быть! — радостно закричала Ханна, разглядывая тюбик. — Папа взял с собой зубную пасту! — Она зашлась от смеха, и Лейн не удержалась от улыбки.