— Monsieur doit payer pour les chaises, pour le repos… — настаивала женщина, указывая на стулья.

— Она говоритъ, что мы должны заплатить за стулья. — пояснила Глафира Семеновна.

— За какіе стулья?

— Да вотъ на которыхъ мы сидимъ.

— Въ первый разъ слышу. Что-же это за безобразіе! Гд-же это видано, чтобъ за стулья въ саду брать! Вдь это-же выставка, вдь это не театръ, не представленіе. Скажи ей, чтобъ убиралась къ чорту. Какъ чортъ по-французски? Я самъ скажу.

— Vingt centimes, madame… Seulement vingt centimes. Ici il faut payer partout pour les chaises.

— Требуетъ двадцать сантимовъ. Говоритъ, что здсь везд за стулья берутъ, — перевела мужу Глафира Семеновна и прибавила: — Да заплати ей. Ну, стоитъ-ли спорить!

— Это чортъ знаетъ что такое! — вскочилъ со стула Николай Ивановичъ, опуская руку въ карманъ за деньгами. — И какое несчастіе, что я по-французски ни одного ругательнаго слова не знаю, чтобы обругать эту бабу! — бормоталъ онъ и сунулъ женщин деньги.

— За посиднье на садовыхъ стульяхъ брать! Только этого и недоставало! — продолжалъ горячиться Николай Ивановичъ посл ухода женщины, взявшей съ него «за отдыхъ». — И не диво-бы, ежели представленіе какое было, а то — ничего. Сли люди отдохнуть и разговаривали.

— На Эйфелеву башню смотрли — вотъ теб я представленіе, — отвчала Глафира Семеновна.

— Да вдь за посмотрніе Эйфелевой башни ужъ при вход взято.

— То взято за посмотрніе стоя, а это за посмотрніе сидя… Ползешь на самую башню опять возьмутъ. За каждый этажъ возьмутъ. Я читала въ газетахъ!

— Такъ тамъ берутъ за подъемную машину, за то, что поднимаешься. Все-таки катаніе, все-таки люди трудятся и поднимаютъ, а тутъ стоитъ стулъ на мст,- вотъ и все… Просидли мы его, что-ли? Вставай… Не хочу я больше сидть, — сказалъ Николай Ивановичъ жен, поднимаясь съ мста. — Теперь взяли за то, что сидя на Эйфелеву башню смотришь; а вдругъ оглянешься и будешь вонъ на тотъ воздушный шаръ смотрть, что на веревк мотается, такъ и за посмотрніе шара возьмутъ, зачмъ на шаръ, сидя на стул, смотришь.

— Да чего ты сердишься-то? Врно, ужъ здсь порядки такіе…

— Порядки! Вдь это-же безобразіе! Посл этого будутъ брать, зачмъ въ кіоски заглядываешь и входишь. А какъ тутъ не заглянуть? На то выставка.

— Да ужъ взяли, и за кіоскъ взяли. Давеча я въ уборную-то ходила… Ты думаешь, даромъ? Двадцать пять сантимовъ взяли.

— Да что ты!

— Врно, врно. По такс взяли. Такса… Горничная мн и на таксу указала.

— Возмутительно. У насъ ужъ ежели гд устроена для дамъ уборная, то или въ нее даромъ, безъ всякой приплаты. Разв горничной на чай отъ щедротъ что дашь.

— И здсь я на чай дала, дала пуръ буаръ, а за входъ двадцать пять сантимовъ отдльно.

— Фу ты, пропасть! Посл этого, пожалуй, и за входъ въ ресторанъ возьмутъ. За входъ отдльно, за ду отдльно. Однако, пойдемъ ресторанъ искать. сть страхъ какъ хочется.

— Да вонъ ресторанъ, — проговорила Глафира Семеновна и указала на вывску на столб съ надписью «Restaurant Duval». Стрлка показывала направленіе, куда идти.

Супруги отправились и вскор остановились около зданія съ тою-же надписью, что и на столб. У входа въ ресторанъ была толпа. Публика становилась въ хвостъ.

— Батюшки! что народу-то! Да ресторанъ-ли это? — усумнился Николай Ивановичъ.

— Видишь, написано, что ресторанъ, — отвчала Глафира Семеновна.

— Ну, торговля! Вотъ торговля, такъ торговля. Въ хвостъ становятся, по очереди сть идутъ! Показать кому-нибудь изъ нашихъ питерскихъ трактирщиковъ такую торговлю, такъ въ кровь расцарапался-бы отъ зависти. Ну, встанемъ въ хвостъ, давай приближаться ко входу. Посмотримъ, какой-такой ресторанъ. Должно быть, на какой-нибудь знаменитый напали.

— Только ты пожалуйста, Николай Иванычъ, жареной лягушки не требуй.

— Да ужъ побожился, такъ чего-жъ теб!

Постепенно приближаясь ко входу, супруги, наконецъ, вошли въ ресторанъ. Большая зала ресторана Дюваля была переполнена публикой. Въ нее впускали черезъ входную дверь только столько постителей, сколько ихъ выходило изъ выходной двери. Въ зал сидящій у входныхъ дверей французъ съ эспаньолкой тотчасъ-же протянулъ супругамъ дв карточки.

— Какъ, и въ ресторанъ за входъ? И здсь билеты!? — воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Ну, что, Глаша, не говорилъ-ли я теб?.. — отнесся онъ къ жен.

— Да ужъ бери, бери… Въ чужой монастырь съ своимъ уставомъ не ходятъ.

— Комбьенъ? — спросилъ Николай Ивановичъ, вытаскивая изъ кармана на ладонь деньги.

Французъ съ эспаньолкой улыбнулся и отвчалъ:

— Vous payerez apr`es, monsieur, apr`es… Prenez seulement deux cartes.

— Посл заплатишь. Бери, что подаютъ, — перевела Глафира Семеновна.

— Ну, городъ! Ну, порядки! За входъ въ ресторанъ берутъ! У насъ по зимамъ въ ресторан «Аркадія» музыка играетъ, горлопяты разные поютъ, да и то за входъ не берутъ.