Для тех же, кого эти буковки не впечатляли, ФСО имел другие способы убеждения – от коллекции зеленых бумажек с портретами президентов Соединенных Штатов Америки и массажных салонов с длинноногими блондинками, до неожиданно вылетающей из-за угла автомашины без номерных знаков с наркоманом за рулем.

Вспомнив это, Токмаков незаметно потрогал локтем кобуру скрытого ношения. На сегодняшний день, – нет, уже вечер, хмурый, февральский, заряженный снегопадами и недоверием, – его голова стоила минимум 10 миллионов долларов.

10 миллионов для российской казны. То есть, выходит, принадлежала не только ему, и даже, учитывая сумму, совсем не ему, являясь как бы казенным имуществом вроде компьютера или служебной машины. А казенное имущество, как вбивали Токмакову в голову с младых ногтей, следовало правильно использовать и рачительно сохранять, – будь то портянки, саперная лопатка или комбинированная фляга-котелок.

Посему и голову сейчас надлежало беречь.

Приготовивишись таким образом ко всяким неожиданностям, Токмаков мерной поступью входящего в салун ковбоя двинулся по проходу. Увы, его ждало разочарование. Столик, за которым предположительно располагались «мышки-наружки», опустел.

Токмаков завертел головой. Непейвода взглядом указал направление поиска. Вадим начал преследование и очень быстро напал на след. Подглядывавшими оказались его старые знакомые: бессменный оператор Маши Груздевой – Дим Димыч Сулева и его новая пассия – колоратурное сопрано Елизавета Заболоцкая.

Со времени последней встречи с ней в клинике хирургии Военно-медицинской академии певица заметно укрепила свои позиции. Она что-то втолковывала Сулеве, а тот слушал, смешно наклонив голову к плечу, и напоминая воробушка, с которым решила поиграть кошка.

Произнесенный звучным голосом певицы, до Токмакова долетел обрывок загадочной фразы:

– Оперные антрепризы в Саратове существовали еще с 1875 года…

– …но это не значит, что спустя столетие с четвертью оперные певицы не должны узнавать своих преданных поклонников, – подхватил Токмаков, настигая сладкую парочку.

Обернувшись, Заболоцкая чуть кивнула ему с каменным лицом. А Дим Димыч, тот и вовсе повел себя неадекватно: вильнув глазами, попытался скрыться за внушительной фигурой своей пассии.

– Э-э, господа, вы почему-то мне не рады, – не смутился Токмаков. – Что происходит, а?

Вперед шагнула Заболоцкая. Теперь каменным выглядело не только лицо, но и вся певица словно бы превратилась в гранитный монумент самой себе. И эта статуя отчеканила:

– Среди наших знакомых нет, и быть не может лиц нетрадиционной ориентации!

– Не понял…

– «Голубых»! – безжалостно уточнила певица, брезгливо поджав губки.

Токмаков огляделся по сторонам. Бар Дома журналистов жил своей жизнью. Люди творческих профессий расслаблялись за рюмкой водки, бокалом пива. Но вот лиц нетрадиционной ориентации поблизости не наблюдалось, и Токмаков внезапно понял, что это его имела в виду Заболоцкая!

Он протянул руку и выудил из-за ее спины Дим Димыча:

– Давай-ка отойдем в сторонку. А теперь выкладывай, что это за фокусы. Быстрее колись, половой гангстер, не то оприходую прямо здесь! Ведь я же теперь «голубой»!

Под неусыпным контролем колоратурного сопрано Дим Димыч начал свой печальный рассказ. Виной всему был гнусный Педулаев. Точнее, его оператор, снимавший сюжет в гей-клубе «Голубые джунгли», где Токмаков пребывал по служебной необходимости с целью приобретения конфиденциального источника. Несмотря на убедительную просьбу Токмакова, не подкрепленную, к сожалению, конфискацией кассеты, оператор вставил кадры с его физиономией в документальный фильм «Бескорыстная мужская любовь».

Для монтажа педулаевцы арендовали оборудование студии «Независимых телекоммуникаций», в Питере цены на порядок ниже московских. По закону подлости в монтажку заглянул Лева Кизим, узнал Токмакова, и тут же закупил бессмертное творение на корню. Первыми зрителями оказались Маша и Сулева…

– И вы решили, что я пидор?! – Вадим тряхнул Сулеву так, что тот едва не выпустил бутылку со своим любимым напитком.

– Нет, ты пойми, старик, что мы еще могли подумать? – все еще с недоверием говорил Дим Димыч. – Ведь ты сидел в этом гадюшнике в обнимку с натуральными педрилами! И рожа, извини, была довольная!

– А какой еще бывает рожа после бутылки рома? – сказал Токмаков, записывая еще один должок – свой, личный, за «голубого» – на счет ФСО.

– Кубинского или ямайского? – деловито уточнил Сулева.

– Ямайского.

– Тогда без вопросов, – мечтательно облизнулся Дим Димыч.

– Ну, а Маша? Ведь Маша-то меня знает…

– Не поверишь, она плакала настоящими слезами! А тут еще Левка сказал, что бисексуалы и есть самые первые распространители СПИДа…

При этих словах Заболоцкая выдвинула свой внушительный бюст на передовые позиции, оттесняя Токмакова: