За всё время жизни Отшельника даже слабый луч света не попадает в его келью. Никогда больше он не будет ни с кем говорить и никто не заговорит с ним. Здесь всю оставшуюся жизнь он будет предаваться размышлениям, освобождая своё астральное тело от физического и отправляясь в путешествия на далекие астральные планы.

Ни болезнь, ни изменения во взглядах не могут дать ему освобождения. Это может сделать только смерть. Снаружи полностью закрытой кельи живёт Сторож, который ведёт своё независимое существование, всегда уверенный в том, что от замурованного Отшельника не донесётся ни звука.

Стоит Сторожу заболеть или умереть, или же он сорвётся с утёса — и отшельник тоже умирает, обычно от жажды. В этой крошечной комнатке, никогда не отапливаемой, какой бы суровой ни была зимняя стужа, Отшельник проводит свою жизнь. Чаша холодной воды каждые два дня. Холодная вода, никогда не подогретая, никакого чая; даже в самую холодную зиму вода из горного ручья, который течёт прямо из-под ледника, покрывающего горные склоны. Никакой горячей пищи. Одна горсть ячменя каждые два дня.

Острые боли, которые вызывает голод в первые дни, когда желудок сжимается, ужасны. Но боли, вызываемые жаждой, ещё страшней. Тело обезвоживается, становится почти хрупким. Из-за отсутствия пищи, воды и упражнений мышцы истощаются.

По мере того как тело потребляет всё меньше воды и пищи, обычные функции почти отмирают. Но Отшельник никогда не покидает своей кельи, всё, что ему приходится делать, всё, что Природа ЗАСТАВЛЯЕТ его делать, он делает в углу этой комнаты, где время и холод превращают его отходы в замёрзшую пыль.

Зрение должно исчезнуть. Сначала оно напрягается, тщетно пытаясь преодолеть вечную тьму. Сначала воображение преподносит страшные вспышки «света», почти достоверные хорошо освещённые «сценки». Со временем зрачки расширяются и мышцы глаз атрофируются так, что если бы лавина разрушила крышу, солнечный свет выжег бы глаза Отшельника, точно так, как если бы в них ударила молния.

Слух становится неестественно острым. Появляются воображаемые звуки, которые терзают Отшельника. В разреженном воздухе ему слышатся обрывки разговоров, которые прерываются тут же, как только он пытается к ним прислушаться.

Потом начинается борьба за сохранение равновесия. Он чувствует, что сейчас упадёт в сторону, вперёд или назад. Вскоре он начинает слышать своё приближение к стене. Малейшее возмущение воздуха, вызванное, например, поднятием руки, воспринимается как штормовой ветер.

Вскоре он начинает слышать удары своего сердца, которые кажутся пульсациями мощного двигателя. Потом приходят громкие булькающие звуки движущихся внутри его тела жидкостей, испарений из внутренних органов, которые выбрасывают свои выделения. Его слух становится настолько острым, что он слышит слабое трение мышечной ткани о мышечную ткань.

Рассудок проделывает с телом странные трюки. Его мучат эротические картины. Ему начинает казаться, что стены чёрной комнаты хотят его раздавить. В спёртом воздухе комнаты его дыхание становится тяжёлым и затруднённым. Только раз в два дня отодвигается камень в крошечном отверстии внутренней стены так, чтобы могла пройти чаша воды и горсть ячменных зёрен, и только через это крошечное отверстие может войти воздух, дающий жизнь. Потом оно опять наглухо закрывается.

Когда он наконец справляется со своим телом; когда эмоции покорены, легко всплывает астральное средство передвижения, подобно дыму, поднимающемуся над костром. Материальное тело неподвижно лежит на подстилке, брошенной прямо на пол, и только Серебряная Нить соединяет их вместе.

Астральное тело проходит через каменные стены. Наслаждаясь радостью освобождения от цепей плоти, оно отправляется вниз по крутым тропам. Оно прокрадывается в монастыри, и обладающие телепатией и ясновидением ламы могут разговаривать с ним. Ему не может помешать ни ночь ни день, ни жара ни холод, самая прочная дверь не может послужить ему препятствием. Ему доступны все залы заседаний во всём мире, и не существует ни зрелища, ни переживания, свидетелем которого не могло бы стать астральное тело.

Будучи вездесущ, он постиг многие земные тайны, и многое стало ему ведомо. С пониманием пришла жажда действия, стремление исправить этот столь несовершенный мир людей. Он постиг красоту и величие Природы. Он слышал, о чём шепчутся Горы в предрассветном тумане; заворожённо внимал тому, о чём говорят с Вечностью Пески жарких пустынь; он постиг суть Дыхания Великого Океана и был очарован торжественной глубиной Белого Безмолвия Вечных Снегов; он вместе с Ветром, не встречая преград, носился по огромным просторам Великой Степи и мог часами слушать живые мелодии Дивных Лесов. Он мог видеть даже скрытое от обычных глаз в толще Земли. Для него не существовало преград познания, он многое постиг и многое узнал.

Он видел людей по всему миру, но мало кто из них был способен видеть его. А те, кто был способен, не воспринимали его должным образом.

Обладающие телепатией и ясновидением ламы считали его иллюзией своего неуспокоенного ума и, следуя канонам Пути, игнорировали его попытки завязать общение.

Обладающие телепатией и ясновидением христианские священники принимали его чаще всего за посланника хозяина Преисподней, с суеверным страхом осеняя себя крестным знамением и истово творя оградительные молитвы.