Живущие по Воле Всевышнего мусульмане считали, что их посетил один из тех джиннов, что умеют исполнять желания и которые в древние времена были покорны Сулейману ибн Дауду (мир с ними обоими!). Но на что им какой-то странный, чудом вырвавшийся из-под многовековой власти Печати господина своего джинн, когда им открыта Воля самого Аллаха!

Оккультисты считали его некоей магической субстанцией, которой можно манипулировать посредством всяких глупых штук типа пентаграммы или высушенных крылышек летучих мышей.

Племенные шаманы чтили его как одного из Могущественных Духов и возносили к нему просьбы о хорошей погоде, удачной охоте и исцелении больных. Но что он, бесплотный, мог для них сделать? И когда погода не налаживалась, а больной умирал, шаманы считали, что Дух чем-то прогневан, и после одного кровавого жертвоприношения, устроенного в его честь, он перестал посещать край шаманов.

Волхвы, чтящие сразу нескольких Богов, видели в нём какого-то доселе неведомого им Бога, не желая слушать его речи о том, что он такой же, как они, человек. Но они, в отличие от многих, порой прислушивались к тому, что он им рассказывал (как-никак всё-таки Бог), извлекая из этих бесед практическую пользу и крупицы полезных знаний. Но они не могли постигнуть самого главного — того, что для человека не существует преград, что в каждом заложена потенциальная возможность развития, а границы познания и перемен существуют лишь в наших иллюзорных представлениях. Вскоре, считая его одним из Богов, они начали делать деревянные изваяния его имени, чтобы через них доносить до него свои молитвы в любое время дня и ночи.

После этого Отшельник по-настоящему постиг всю глубину своего одиночества. Имея возможность знать всё, он не мог сделать ничего — его немощное тело, заключённое в глухих стенах, было беспомощно. Он познал Мир, но перестал быть его частью. Он видел солнечный свет, но не мог ощутить его тепло своей кожей; он мог слышать журчание родника, но был не в силах испить его Живой Воды; он мог носиться вместе с ветром где угодно, но тело не чувствовало его упругих потоков, и связующая Серебряная Нить тут ничем помочь не могла. Он видел повсюду среди людей обман, козни, лжесвидетельства и зависть, но его уста не могли поведать тем, кто справедлив, о творящихся втайне беззакониях. Большинство людей проживали свою жизнь как во сне, даже перед Ликом Смерти не умея понять, что они и кто они на этой прекрасной Земле. А его вездесущее астральное тело было не в силах до них докричаться — он созерцал этот Мир без завес, не будучи частью этого Мира.

И тогда, в порыве жестокого осознания своего кромешного одиночества, он вознёс даже не молитву, а безмолвный вопль тем Силам, что даровали этому Миру Жизнь, и по его измождённому физическому телу прошла волна всеобъемлющей дрожи, приподнявшая его горизонтально на пару миллиметров над грубым каменным ложем в ожидании возможного ответа.

Ответ… Ответ был уничтожающе безжалостным и не оставлял ему ни малейшей надежды. Если перевести его на язык слов, получилось бы примерно следующее: «Самовлюблённый идиот! Тебе была дана Жизнь, а ты сознательно делал всё, чтобы она не состоялась. Ты лишил своё тело радости жизни, и твой бессмертный Дух почти забыл, что такое Радость Бытия. Ты был рождён для высокой цели, и весь мир ждал от тебя простых, но важных деяний. Всё можно было бы исправить, но… Ты последний в своём роду, и на Земле не осталось тех, через кого ты снова и снова мог бы родиться для ещё одной попытки… Родившись, ты забыл, зачем был рождён. Ты, выбранный из многих бывших в некогда могущественном Роду, должен был сохранить и возродить его заново на этой Земле, не дав ему уйти в Небытие. Твой Род в дальние времена делал многое для Мира и много должен был свершить в будущем, явив людям бесстрашных героев, бескорыстных жрецов и мудрых правителей.

Тебе выпало родиться как лучшему из достойнейших, но твоими стараниями тебе и всем, кто за тобой стоит, оставлена единственная из многих возможных Дорог: в Небытие, где нет ни Солнца, ни звёзд, ни верха, ни низа — полное НИЧТО и абсолютное Забвение…

Всё это лишь потому, что странный «зов» собственного Эго удалиться от всех контактов с миром Человека ты принял за свою Судьбу. Убивая своей волей жизнь тела, ты забыл о тех, что ждали от тебя продолжения Жизни. Та единственная, от которой ты отвернулся ради заточения в четырёх стенах, стала почти такой же одинокой, как и ты, живя среди людей… ещё каких-то 15 лет, и она превратится в бесплодную старуху, счастье которой не состоялось благодаря тебе. И в своём Роду она тоже, как и ты, последняя. Каменные стены твоей кельи крепки, а тело немощно. Глупец! У тебя нет выхода, кроме маленького отверстия для Чаши с водой и горсти ячменя…»

Утром следующего дня Сторож, всегда уверенный в том, что от замурованного не донесется ни звука, принёс Отшельнику очередную Чашу воды и горсть ячменя. И первый из бывших во все времена до него Сторожей вздрогнул от неожиданности, когда из небольшого отверстия в глухой стене послышалась человеческая речь… Это были не совсем обычные слова, ему казалось, сам Будда говорит с ним через маленькое отверстие в стене. А по прошествии нескольких дней он первым из Сторожей начал непривычный для этих людей труд — надо было осторожно разобрать каменную стену: тело Отшельника должно привыкнуть к миру и солнечному свету постепенно, ведь впереди — целая Жизнь…

Марк уже шестое утро подряд слышал дурацкий стишок, проходя мимо этого подвальчика. С недавних пор помещение облюбовала труппа какого-то странного театра. В самом деле, странного, притом, что в двадцать шестом веке вообще не слишком много осталось театров. И располагаются эти последние в зданиях посолиднее. Во всяком случае, не в подвалах, где раньше находилась бойня.

Да и реклама у них была, мягко говоря, странной. Эти чудаки по старинке выходили на улицу и, громко декламируя стихи, раздавали всем желающим афишки своих представлений. Марк взял у Арлекина одну из листовок, хотя вовсе не собирался тратить время на такую бесполезную вещь, как театр.

Афишка приглашала посетить спектакль под названием «Бал монстров». Наверняка какая-нибудь чушь. И причём тут фантастика?

— Вы придёте на наше представление? — вкрадчиво поинтересовался Арлекин.