Идея группового отбора была популярна в начале двадцатого века, но затем ее разработка приостановилась, и вернулись к ней только в последние десятилетия. Причину столь медленного восприятия этой концепции следует искать в культурной истории человека, воздействовавшей на психологию ученых. Дело в том, что Дарвин развил свое представление о групповом отборе именно в книге о происхождении человека, угадав с гениальной интуицией решающую роль группового отбора в образовании нашего вида. Поэтому универсальное значение этого процесса, относящегося ко всем общественным животным, было упущено из виду, и внимание публики привлекали лишь попытки применить идею группового отбора к объяснению человеческой истории. Биологи, делавшие такие попытки, не всегда были так осторожны, как сам Дарвин. Так называемые «социал-дарвинисты» грубо биологизировали историю, недооценивая роль культурной эволюции. Они перенесли действие группового отбора с первоначальных групп и первобытных племен на более поздние сообщества людей и стали говорить (чего никогда не делал сам Дарвин) о «борьбе за существование» рас и наций, понимая эту борьбу как кровавые войны, напоминающие войны современных государств. Тем самым они пытались «биологически обосновать» практику воинствующего национализма, оправдывая ее как неизбежное следствие предполагаемой «биологической природы человека». Первым идеологом этого направления был английский философ Герберт Спенсер, и к нему примкнул известный немецкий биолог Эрнст Геккель. В Германии широко распространившиеся брошюры социал-дарвинистов донесли эти вульгарные извращения биологии до малограмотной мелкобуржуазной публики, неспособной читать серьезные научные книги; известно, что такие брошюры читал в начале своей карьеры Адольф Гитлер, и что они существенно повлияли на идеологию, изложенную им в книге «Моя борьба».

Как нетрудно понять, после двух мировых войн идея группового отбора оказалась «политически скомпрометированной». Между тем, у самого Дарвина термин «борьба за существование» (неудачно заимствованный им у Спенсера) имел совсем иной смысл. В книге «Происхождение видов», где естественный отбор рассматривался в применении к индивидам, вовсе не было речи о прямых физических столкновениях и об истреблении в таких столкновениях «менее приспособленных» индивидов. Как мы уже знаем, ничего подобного и не происходит: животные вовсе не убивают своих собратьев по виду, а изгоняют их со «своей» территории после демонстративного поединка, выясняющего соотношение сил. Дарвин еще не знал инстинкта внутривидовой агрессии, но знал, что убийство собратьев по виду в нормальных условиях не встречается и представляет собой редкую патологию.

«Борьба за существование» в понимании Дарвина, разделяемом всей современной биологией, состоит в том, что особь, наделенная вследствие случайности рождения (как мы теперь знаем, вследствие мутации в молекуле ДНК) некоторым преимуществом перед своими собратьями по виду, благодаря этому преимуществу имеет больше шансов выжить в данных условиях среды и дать потомство. В этом и состоит «соревнование» индивида с другими особями его вида: у него больше шансов спастись от хищников, поймать добычу, найти партнера для размножения, и т.д. Он вовсе не истребляет своих «менее приспособленных» собратьев, но его более многочисленное потомство вытесняет потомство особей, не обладающих данным преимуществом. Это и есть, по Дарвину, естественный отбор.

Аналогичным образом происходит соревнование между группами у общественных животных, никогда не приводящее к их прямой физической борьбе – за редкими исключениями, о которых речь будет ниже. Стаи волков или стада обезьян не вступают между собой в «войны», а, как правило, игнорируют друг друга. Те из них, которые обладают некоторым преимуществом перед другими – благодаря полезным мутациям отдельных особей группы – лучше сохраняются и размножаются, и их потомство вытесняет потомство «менее приспособленных» групп. Несомненно, Дарвин так и представлял себе групповой отбор. Но самая концепция группового отбора, как известно, появилась в его книге о происхождении человека, что наложило свою печать на изложение этой концепции. Дело в том, что человек, в отношении группового отбора, как и во многих других отношениях – исключительный вид [9] . Поэтому Дарвин отмечает свойственный только человеку факт «беспрестанной войны между племенами, населяющими смежные местности». Только в этом случае, и притом в процессе группового, а не индивидуального отбора, он находит столкновения, приводящие к убийству и к исчезновению целых групп: «Во все времена, на всем земном шаре,– говорит он,– одни племена вытесняли другие». Но, по-видимому, он не представлял себе это «вытеснение» как полное физическое истребление других племен, поскольку в его время войны между современными племенами служили ему единственным материалом для предположений о наших предках. Вот его точка зрения:

«Вымирание является, главным образом, следствием состязания между племенем и племенем, расой и расой [10] . Постоянно действуют различные задержки, служащие к ограничению численности любого дикого племени: таковы периодические голодовки, кочевой образ жизни и, как следствие его, смертность в детском возрасте, затем, продолжительное кормление грудью, войны, несчастные случаи, болезни, распущенность, похищение женщин, детоубийство и, в особенности, уменьшение плодовитости.

Если какая-либо из этих задержек хоть в малой степени усиливается, то подверженные ей племена стремятся к убыли; а когда из двух соседних племен одно уменьшается в численности или становится менее могущественным, чем другое, то оно обыкновенно продолжает и далее убывать, пока совсем не вымрет».

Как мы видим, позиция Дарвина в отношении группового отбора здесь соответствует его общему пониманию «борьбы за существование» как «вытеснения», а не истребления; по-видимому, для всех высших общественных животных, за исключением человека, такое представление верно. Но его непосредственной целью, ради которой он и ввел понятие группового отбора, было как раз объяснение происхождения человека. Подавляющая масса приведенных им фактов убедительно доказывает, что человек произошел от предков, подобных обезьянам; но историю происхождения человека Дарвин себе не представлял, поскольку ископаемые остатки промежуточных форм – гоминидов – были в то время неизвестны. Первоначальные группы гоминидов были во многом непохожи на примитивные племена, дожившие до наших дней: история «вымирания» этих групп была, по-видимому, гораздо более драматична, чем думал Дарвин. Это был внутривидовой отбор, отбор под селекционным давлением прямой борьбы с представителями своего вида, с физическим истреблением побежденных. Вот какими словами изображает ее Лоренц:

«В символе Древа Познания заключена глубокая истина. Знание, выросшее из абстрактного мышления, изгнало человека из рая, в котором он, бездумно следуя своим инстинктам, мог делать все, что хотел. Происшедшее из этого мышления вопрошающее экспериментирование с окружающим миром подарило человеку его первые орудия: огонь и камень, зажатый в руке. И он сразу же употребил их для того, чтобы убивать и жарить своих собратьев. Это доказывают находки на стоянках синантропа: возле самых первых слоев использования огня лежат раздробленные и отчетливо обожженные человеческие кости. Абстрактное мышление дало человеку господство над всем вневидовым окружением и тем самым спустило с цепи внутривидовой отбор; а мы уже знаем, к чему это обычно приводит. В „послужной список“ такого отбора нужно, наверно, занести и ту гипертрофированную агрессивность, от которой мы страдаем и сегодня. Дав человеку словесный язык, абстрактное мышление одарило его возможностью передачи сверхличного опыта, возможностью культурного развития; это повлекло за собой настолько резкие изменения в условиях его жизни, что приспособительная система его инстинктов потерпела крах» («Das sogenannte B"ose», гл.13).

Попытаемся представить себе, как все это могло произойти.

Следующий дальше очерк представляет общую картину происхождения человека, рассматриваемую с точки зрения развития двух основных инстинктов общественной жизни – социального инстинкта и инстинкта внутривидовой агрессии. Как и всякая попытка синтеза, эта картина состоит из разнородных элементов, различной достоверности. Не существует никакой «общепринятой», «канонической» истории человека; не все написанное ниже принадлежит бесспорно доказанным научным теориям. В большинстве случаев слова «предполагается» или «можно предположить» обозначают утверждения, приемлемые для большинства антропологов. Более смелые гипотезы, за которые несет ответственность только автор этих строк, выделяются местоимением «я»: «я думаю», «я предполагаю», и т. п. Справедливость дальнейших построений этой книги зависит не от всех подробностей происхождения человека, а только от основных гипотез, выделенных в конце этого параграфа. Как мне кажется, они с большой вероятностью следуют из предшествующего им изложения; но они могут быть справедливы и в том случае, если в будущем происхождение человека будет рассматриваться не совсем так, как мы видим его сейчас.