И вдруг откуда ни возьмись на ветку дерева под окном села чудесная птица. Небольшая, с яркой розовой грудкой я никогда раньше не видел снегирей, но сразу догадался, что это он. И я застыл у окна, совершенно зачарованный и, кажется, даже перестал дышать. Снегирь сидел неподвижно минут десять, а потом вспорхнул и улетел. А я оставался у окна до темноты, все ждал, что он вернется. Но он не вернулся.

Я рассказывал и поражался тому, что говорил гладко, как по писанному и совсем не в своем разговорном стиле. А потом будто свет вспыхнул перед глазами, и я на мгновение застыл, окаменел, понимая

Постойте прошептал я, и язык мой едва ворочался. Но ведь я же вырос в детском доме! У меня никогда не было приемных родителей! Что же

Джибрил качнул головой, словно не ожидал иного.

Все абсолютно верно, заметил он. И ты сейчас рассказал как раз о той жизни, которую мог бы прожить немного в иной ситуации, Джибрил вздохнул, как если бы на что-то решался и сказал: Надень-ка вот это.

Брошенным его рукой предметом оказались темные очки с погнутой дужкой и полустертой наклейкой фирмы. Я послушно надел их, стараясь не думать, зачем это делаю.

А потом

Теперь, вспоминая о случившемся, я понимаю, что тогда на миг потерял сознание и потому не увидел момента превращения. Когда же способность воспринимать и размышлять вернулась ко мне, то первым делом я увидел свет, белый и нестерпимо яркий. Очки действительно оказались нелишними без них я наверняка бы лишился зрения. Но свет полыхал недолго: вскоре я различил высокую фигуру, бывшую его источником, и подумал, что, может быть, ослепнуть стоило.

Шутовской наряд исчез бесследно. Джибрил теперь был укутан в невесомую искрящуюся хламиду бледно-голубого цвета, украшенную серебряным шитьем. Его рыжие волосы стояли дыбом, словно их раздумывал незримый ветер, и образовывали вокруг головы огненный нимб, за спиной трепетали гигантские крылья, и в перьях то и дело вспыхивали маленькие молнии. Но более всего меня поразили глаза Джибрила зеленоватые и прозрачные, без зрачка и радужки, слепые и страшные, взиравшие на меня в упор.

Ибо за его спиною Господь и великие ангелы. В сознании мелькнула мысль, что я сошел с ума, сразу и окончательно. Вот и вышел тир из-за кустов во всей вскоре красе жаль, что я не имею ни моральных, ни умственных сил это оценить.

Когда Джибрил простер руку и коснулся моего лба, я подумал, что тут-то мне и придет конец. Однако пальцы оказались вовсе не огненными, а приятно прохладными, и страх исчез я ощутил физически, как ужас стекает с меня тусклыми, мутно-серыми каплями, уступая место какому-то спокойному безразличию, очень похожему на отупение.

Не бойся, донесся голос откуда-то издалека. Я не причиню тебе вреда.

Какая резкая смена имиджа, прошептал кто-то моими губами; видимо, не поддававшаяся шоку часть сознания решила проявить напоследок юмор и браваду. Вдалеке усмехнулись будто зазвенели незримыми колокольчиками.

А ты молодец. Стойкий парень. Когда я досчитаю до пяти, ты снимешь очки. Один Два Три Четыре Пять Все, снимай.

Я подчинился. Сияние угасло; Джибрил расположился на диване в своем привычном облике, сменив пестрое тряпье на уже знакомый мне светлый костюм.

Ангел? Этот тут гороховый ангел? И тот маньяк с катаной и букетиком тоже?

Мне стало страшно за тех людей, что в них верили. Добрые, всемилостивые, всеблагие и способные запросто снести голову невинному человеку. Я ощутил, как уходит наведенное спокойствие, и во мне вскипает гнев, гулко бухая кровью в висках, и обрадовался, что отказался от веры.

Мне следует, - в горле стоял омерзительный сухой ком, пришлось сглотнуть, встать на колени?

Ну что ты, отмахнулся ангел, это совершенно лишнее. Подобные мне не нуждаются в почестях, которые оказывают люди.

Я визионер и поэтому могу видеть тебя в твоем настоящем облике. Другие не могут? уточнил я.

Джибрил утвердительно качнул головой.