– Сириус-то простит, - отозвался Джордж.
– Люпин сам себя не прощает. Не замечал?

– Нет, - пристыженно признался Гарри. Мало, значит, быть эмпатом. Надо ещё голову на плечах иметь.

– Сириус Ремуса не прощает, Ремус сам себя не прощает, Сириус чувствует себя виноватым, Гарри чувствует себя виноватым… - нарочито унылым речитативом затянул Фред.

– И все потихоньку сходят с ума, - подытожил Джордж так тихо и мечтательно, будто это было наилучшим исходом из всех возможных.

Гарри рассмеялся, и всё дурное настроение куда-то подевалось.

Они ещё долго сидели молча в сгущавшихся сумерках; рядом с близнецами даже эти сумерки во враждебных тёмных стенах казались уютными. До тех самых пор, пока в комнату - как водится, без стука - не ввалился Рон.

– Гарри, Фред, Джордж, мама ужинать зовёт! Ой…

– Что «ой»?
– живо заинтересовались близнецы.

– Я помешал, да?
– Рон процвёл равномерным багровым румянцем.

– Нет, а хотел бы?
– с искренним интересом уточнил Фред.

– Ч-что… хотел бы?
– смущённый до последнего предела (запятая) Рон пятился к двери, но за неимением глаз на затылке всё никак не мог отыскать точного пути и то и дело натыкался на стены и косяки.

– Рон, что с тобой?
– Гарри всерьёз заподозрил, что Рону плохо. Может, на радостях, из-за назначения старостой?

– Со м-мной?
– глаза Рона обратились напрямую к Гарри, и видно было, как расширились зрачки, закрыв яркую светло-синюю радужку практически целиком.

– С тобой, не со мной же, - Гарри был совершенно сбит с толку. Проклятая способность чувствовать чужие эмоции молчала как раз тогда, когда была нужна больше всего.

– Со м-мной? Ни… ничего…

– А почему тогда заикаешься?
– продолжал допытываться Гарри; близнецы отчего-то хранили молчание, хотя от них было бы естественней ждать вороха блестящих и колючих, как пайетки, комментариев.

– Я? Я не… не з-заикаюсь… всё хорошо… - попытки с пятнадцатой Рон попал таки спиной в дверной проём и едва не выпал в коридор. На веснушчатом лице отражались неимоверное облегчение и радость.
– Так я скажу маме, что вы идёте!

Торопливые, какие-то заплетающиеся шаги по коридору, и всё стихло.

– Что это с ним?
– так ничего и не поняв, Гарри воззвал к мудрости близнецов.

– Да ничего особенного, - откликнулся Джордж.
– Пойдём-ка ужинать, пока мама лично сюда не явилась.

Ужин был довольно многолюдным; попрощаться с уезжающей в школу гурьбой явились Тонкс, Грюм, Люпин, Мундугнус Флетчер и отчего-то Билл. Хотя было естественно, что он хотел повидаться с братьями и сестрой. С какой бы стати ему думать о реакции Гарри? Они друг другу никто… и всегда были никем…

Гарри отводил глаза от Билла, сидевшего напротив и чуть наискосок, и наталкивался взглядом на Грюма с его неконтролируемо вращающимся глазом, который тот имел привычку то и дело вынимать с чавкающим звуком и промывать в стакане воды. Это зрелище не прибавляло Гарри аппетита, и всё, что ему оставалось, это пялиться на повешенный на стену малиново-золотой переливающийся плакат: «ПОЗДРАВЛЯЕМ РОНА И ГЕРМИОНУ, НОВЫХ СТАРОСТ ГРИФФИНДОРА». Ниже маячило что-то зелёненькое с буквами «Га» и «С», закрытое от Гарри столом и спинами, но он был уверен, что речь там шла о его злосчастном назначении. Лучше бы о нём забыли…

Даже Сириус сидел за столом вместе со всеми, и Гарри чувствовал, что крёстному немного легче. «И правда, сколько можно страдать в компании гиппогрифа?» Ремус то и дело взглядывал на Сириуса с тревогой, и Гарри невольно замечал каждый раз боковым зрением, как крёстный ободряюще и успокаивающе улыбается Люпину. Гарри хотелось верить, что то предательство всё-таки будет прощено…

«А сам бы ты простил?», - Гарри передёрнул плечами и залпом выпил полстакана сока.

Вряд ли.

Разговор за столом шёл вполне дружелюбный. Гарри не принимал участия, а только слушал; с разных сторон до него доносились реплики, терялись в шуме, выкристаллизовывались из него.

…- А я так и не стала старостой, - весело сообщила Тонкс.
– Профессор МакГонагалл сказала, для этого мне не хватает кое-каких важных качеств.

– Каких, например?
– заинтересовалась Джинни.

– Например, умения себя вести…

Взрыв девичьего смеха.

…Другой смех - отрывистый, лающий. Сириус.

– Я - староста? Да ты что! Никому бы и в голову не пришло! Мы с Джеймсом почти всё время отбывали какие-нибудь наказания. Хорошим мальчиком у нас был Ремус. Ему-то значок и достался.

– Думаю, Дамблдор втайне надеялся, что если я буду старостой, то смогу оказывать больше влияния на своих непутёвых друзей, - отозвался Люпин.
– Излишне говорить, что его надежд я совершенно не оправдал…

…- Это уже ни на что не похоже, ты ведь такой красивый, и было бы куда лучше, если бы они были покороче, правда, Гарри?

Гарри вздрогнул, выдираясь из своего странного оцепенения; миссис Уизли на полном серьёзе интересовалась его мнением о причёске Билла. Ещё не хватало.

– Не знаю, миссис Уизли, я не специалист, - одними губами улыбнулся Гарри и встал из-за стола, движимый почти бессознательным желанием спрятаться где-нибудь подальше.