Следить за контролем других - это было куда сложнее, чем провести дюжину занятий подряд; приходилось убирать эмпатический щит и вслушиваться в степень сосредоточения каждого, определяя заранее силу будущего удара. Высшим пилотажем, который Гарри пока не освоил как следует, был одновременный контроль всех членов Эй-Пи разом; и самых надёжных - близнецов, например - Гарри проверял реже прочих, полагая, что у них больше шансов не натворить лишних бед.

– А-а-а-ахх… - полустон-полушипение сорвалось с губ рухнувшей на пол Джинни.

Гарри оказался рядом быстрее, чем пославший злополучные чары Майкл.

– Interaneam conditionem volo cognoscere!
– Гарри торопливо провёл ладонью вдоль тела девушки.
– Ого… это к мадам Помфри!

Майкл, и без того выглядевший виноватым, буквально посерел; Гарри подхватил на руки оказавшуюся неожиданно тяжёлой - гораздо тяжелее Кевина - Джинни и быстрым шагом двинулся прочь из Выручай-комнаты.

– Что с ней?
– тревожно осведомилась мадам Помфри, пока Гарри бережно опускал Джинни на кровать в лазарете.

– Ничего серьёзного, в принципе… мы отрабатывали чары удара. Но Джинни, оказывается, беременна. Я не знаю, как понять, повредило ли это ребёнку… и она потеряла сознание и не приходит в себя.

Мадам Помфри поспешно забормотала диагностические заклятия и завершила латинскую скороговорку решительным:

– Ennervate!

Джинни открыла глаза.

– Почему я здесь?
– почти с испугом спросила она.
– Мы же тренировались… только что…

– Боюсь, дорогая, тебе придётся забыть на некоторое время о тренировках, - с оттенком садистского удовольствия объявила колдомедик.
– Ты беременна, и прекрасно об этом знаешь. Иначе не испугалась бы до потери сознания, когда тебя ударило в живот заклинанием.

– Ты знала и отправилась тренироваться?! Джинни, ты вообще соображаешь, что делаешь?

Джинни взглянула на Гарри совершенно больными глазами.

– Командир… я беременная, а не стеклянная, в конце концов! И я не была уверена…

– Первый триместр определённо уже закончился, - сухо сказала мадам Помфри.
– Даже если ты ухитрилась скрыть ото всех, сама ты должна была знать уже давно.

– Я… я подозревала, когда меня начало тошнить по утрам… но я даже не думала… мы пользовались специальным зельем…

– «Мы» - это ты и Майкл?
– уточнил Гарри.

Джинни молча кивнула.

– Отдашь мне потом остатки этого специального зелья, если сохранились, я проверю, что это такое на самом деле. Хорошо, если оно просто бесполезно!..

– Командир, я просила Гермиону приготовить…

– Гермиона тоже может ошибаться, - Гарри вздохнул.
– Ладно, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, только слабость какая-то, - Джинни приняла от мадам Помфри полный кубок с дымящимся зельем и аккуратно отхлебнула.
– Я правда могу тренироваться, командир… просто сегодня нервы подвели, я подумала, что ребёнку…

– Вот именно, - перебил Гарри.
– Сама посуди, как ты, нося ребёнка, будешь тренироваться, если думаешь не о том? А в битве тебе вообще вряд ли удастся уцелеть…

Джинни молча пила зелье.

– Ты же понимаешь, что так надо, - мягко сказал Гарри, положив руку Джинни на плечо.
– Подумай только о том, что тренировки могут убить и тебя, и растущую в тебе жизнь. Ты не против присоединиться к Луне? Она почти в одиночку занимается младшими курсами, они сейчас заброшены, их никак не приспособить к делу… заодно немного подготовишь себя к роли матери. Договорились?

– Командир… это… это… т…

– Что «это»?

– Н-ничего, - Джинни отрицательно помотала головой и уставилась в пол, избегая взгляда Гарри.
– Это… так странно. Я хочу сказать, я никогда не думала, что у меня будет ребёнок так скоро…

– Ты предполагаешь, а что-нибудь или кто-нибудь постоянно располагает, - Гарри успокаивающе погладил Джинни по руке.
– Пойду скажу Майклу, что ты в порядке. Ты сама ему скажешь о ребёнке?

– Если можно, командир… скажи ему сам, - Джинни откинулась на подушку и закрыла глаза. Она выглядела такой неимоверно усталой, что Гарри только сказал:

– Хорошо, - и тихо вышел из палаты.

* * *

Начало декабря принесло пушистый толстый слой снега на истрескавшуюся от холода землю; в подземельях стало ещё более сыро, чем раньше, и Гарри следил за тем, чтобы Кевин не ходил по ним без шарфа. Поскольку это был шарф Эй-Пи, Кевин не возражал. Он вообще старался как можно меньше возражать Гарри; сделался тише и как-то резче после того дня и начал рисовать. Правда, никому не показывал своих рисунков, а если кто-то заглядывал в рисунок через плечо - случайно или намеренно, Кевин комкал пергамент, швырял в камин (если таковой был поблизости) и говорил, что всё равно ничего не получается.