– Он поил тебя ядом, ты это помнишь?

– Это был яд? Я помню, мне вливали в рот что-то жгучее… я отбивался, меня парализовали Петрификусом… я даже глотать не мог, а они вливали. Я думал, захлебнусь…

– Это был яд. Смертельный, без противоядия. Но был один… способ вылечить тебя. Я им воспользовался. Ты… не сердись, если что-то не так, но ты больше не Диггори.

– Как это?

– Ты был в коме из-за яда… я принял тебя в род Поттеров. Смешал нашу кровь - видишь порез?
– Гарри провёл кончиком пальца по ещё яркому шраму за запястье Кевина.
– Ты теперь мой младший брат. Если посмотреть в книге Хогвартса, где записаны все дети с магическими способностями, там будет Кевин Поттер, не Диггори.

Свежеиспечённый Поттер пялился на своё запястье в полнейшем остолбенении, а Гарри тем временем продолжал вещать, решив вывалить все пикантные подробности разом:

– Понимаешь, на четвёртом курсе меня укусил василиск, но я был его хозяином, поэтому яд мне только помог. Теперь он - в смысле, яд василиска - у меня в крови и защищает меня от всяких других ядов. Я вчера посоветовался с василиском - ну, он до сих пор живёт в Тайной Комнате - и он мне подсказал, что его яд может помочь, но чтобы ты не умер, тебя должно было защитить то же, что и меня защищает… моя магия, моя сущность… я не знаю, как объяснить толком… в общем, это уже необратимая процедура, ты навсегда Поттер. Твои дядя и тётя наверняка рассердятся, и ведь даже не объяснишь им, что другого выхода не было…

– Гарри, - прервал его Кевин.

– А?

Кевин молча вжался лицом в плечо Гарри, щекоча каштановыми разметавшимися прядями ключицы старшего брата в расстёгнутом вороте пижамной куртки.

– Гарри Поттер, - произнес очень знакомый голос откуда-то сбоку; Гарри дёрнулся от неожиданности и понял, что это из зеркала, которое он предусмотрительно оставил здесь, прежде чем идти к Северусу.
– Мадам Помфри сообщила, что вы оба очнулись, и к вам можно. Так что лучше залезь под кровать сразу, потому что тебя ждёт та ещё нахлобучка за вчерашние выкрутасы.

– Не буду я туда залезать, - сказал Гарри громко, чтобы звук голоса донёсся до близнецов.
– Под кроватью траха… получать нахлобучку неудобно.

Кевин процвёл свекольным румянцем под смех близнецов, и Гарри в который раз с первого сентября обозвал себя идиотом.

«Должны же быть на свете вещи, которые никогда не меняются», - умиротворённо заметил внутренний голосок.

* * *

– Отрабатываем, - велел Гарри, опуская палочку; группа из второй волны Эй-Пи выглядела немного сбитой с толку, что было, в общем-то, естественно: Sectumsempra сложное заклинание. Ничего, научатся - куда денутся.
– Что непонятно, спрашивайте?

Вопросов не последовало.

– Тогда начинайте, я буду следить.

Обучение продвигалось ни шатко, ни валко; большинство элементарно боялись использовать такое заклятие, пусть даже и на безотказном манекене. Поправляя и показывая заново и заново, Гарри с невольной тоской вспоминал занятия с первой Эй-Пи - с теми людьми, которых хоть и было немного, но которые знали, на что шли, и хотели этого. Никто из них не становился под его знамёна потому, что «ёлки-палки, а неплохо бы подучиться, что ли, а то ведь прикончат ни за грош». Они воевали не за свою шкуру, а за идею; среди остальных тоже много было таких, кем не руководил один только инстинкт самосохранения, но достаточно было и тех, кто, вместе со всеми поддавшись пылу речей Ли и близнецов, через несколько часов приходил в себя и вспоминал, что идеалы идеалами, а своя рубашка, как правило, ближе к телу. Были - Гарри знал точно - и те, кто перешёл бы на сторону Вольдеморта, будучи уверен, что это поможет выжить. Штука в том, что Вольдеморт вряд ли принял бы перебежчиков, учитывая, что его армия и так превосходила воинство Гарри во многие сотни раз; скорее всего, выжал бы из них информацию и убил бы за ненадобностью - к чему ему лишние возможные предатели? И понять это были бы способны даже Кребб и Гойл.

– Не так, - Гарри жестом остановил Захарию Смита, нацелившегося в очередной раз выбить из манекена несколько кусочков.
– Заклятие должно полосовать манекен, а не выбивать куски. В настоящем бою твой противник в лучшем случае лишится глаза. Если нет, он может только разозлиться и дать сдачи, пока ты соображаешь, что же сделал не так.

– Конечно, легко говорить, - фыркнул Смит.
– Надо будет как-нибудь законспектировать эти слова - вдруг пригодятся. Хотя…

– Хотя что?
– уточнил Гарри.

– Хотя вряд ли от них когда-нибудь будет польза, - твёрдо закончил Смит.

Гарри помолчал с секунду и сунул палочку в карман. Занятие совершенно определённо собиралось полететь в тартарары.

– Изволь изложить поподробней свои претензии, - попросил Гарри, глядя Смиту в глаза. Хаффлпаффец был на полголовы выше Гарри, но эффекта взгляд последнего не утерял - быть может, потому что Смит заметно нервничал.

– Поподробней? Пожалуйста!
– Смит вызывающе вздёрнул подбородок. Остальные один за другим опускали палочки и подходили ближе - странность, тревожность этого разговора притягивала, как магнит.
– Мы сидим здесь взаперти, боясь высунуть нос, пока Вольдеморт хозяйничает в Европе! За всё время была только одна битва, и всё! Мы только тренируемся целыми днями, и слушаем этих ненормальных близнецов, и никто не знает, не проиграли ли мы уже эту чёртову войну, потому что тот, кого мы назвали своим командиром, отсиживается в безопасности!

– Если ты позволишь себе ещё один выпад в сторону близнецов Уизли, то сильно пожалеешь о том, что вообще когда-то научился говорить, - спокойно сказал Гарри.
– Если у тебя есть претензии ко мне, не стоит попутно задевать других людей. Что же касается твоего главного упрёка… ты был в Батлейт-Бабертон?

– Был!

– Отлично. И тебе показалось мало? Или ты просто ничего не успел увидеть, потому что тебя отнесло Ступефаем за неприметные кусты, где ты и пролежал всю битву?
– Гарри понятия не имел, чем именно занимался Смит в Батлейт-Бабертон, но это не имело особенного значения.