… Нет, Квотриус нарочито вызвал той, страшной сказочной - такого не бывает в действительности!
– ночью своего высокорожденного брата. Он и вправду хотел бы не ревновать к уродливому, патлатому гостю, но не смог, не совладал со страстью своего сердца, стремлением души и повелением разума. От того и разыграл фарс с будто бы всполошившей весь дом Адрианой, сам же и не заходил к ней вовсе.

Это вскрылось следующим же утром, когда Адриана, рано заснувшая от тягот плохо переносимой беременности, не дождавшись возлюбленного мужа, как ни в чём не бывало подкатилась клубочком под бок уже излеченного от ран и полностью одетого в новое супруга, согревая его в, как обычно, особенно холодных предрассветных сумерках. Они предшествовали утру ещё более морозному, такому, что Северусу даже дышать удавалось с трудом.

«Сочувствующий» брат не стал завлекать еле дышащего Северуса к любовным утехам, хотя сам же и вылечил его раны одним дуновением Стихий Ветра и Огня. Любовники просто сидели, как всегда, при открытых ставнях, и курили, почти не переговариваясь, ценя молчание - взаимопонимание без слов.

Северус не был зол на Квотриуса тем утром, когда распознал обман брата и его ослушничество воле Господина дома. Квотриус спас Северуса от куда более страшного - насилия над всё ещё любимым, но какой-то… странною любовью, Гарри, любовью отдалённой, так сказать, на расстоянии.

Потому, что Северус ясно осознал - делить с Гарри ложе попросту опасно. Он же в порыве своей неведомой ебаной хуйни, которую Гарри называет «ласками», и убить может, всадив кинжал в сердце любимого, а после, вылизав кровь из раны, упившись ею, заколоться сам. С него, этакого безумца, станется. Ещё и надругаться над телом может, поимея мертвеца. Знал же Северус… чего хотел израненный Поттер, слизывающий кровь с ран его, Сева. Проник же он тогда глаза в глаза и узрел жажду не только быть взятым, но и обладать самому. Мальчишка! Сосунок! Да как он пос…

* * *

* Дополнительный, безымянный месяц, состоящий из примерно семи - тринадцати дней, вводился для подгона сезонно-полевых работ под привычые месяцы года. Римский календарь был лунным, и дни двенадцати месяцев составляли срок более короткий, чем солярный цикл. Сезонные же работы должны были соответствовать именно ему.

Глава 26.

– … Это как ты, Сев, посмел! Резать взбалмошного юношу, пусть и полоумного - ну это же некрасиво, в конце-то концов! Ну, посмотри, загляни в его разум! Весь он - раскрытая книга для тебя! Ты же не набрасывался с рапирой на Квотриуса, когда тот был совсем безумен и отказывал тебе в близости! Ну и чего же ты, гордый граф Сев, боишься? Взгляни в глаза Поттеру!

И Северус заглянул.

То, что он увидел, могло бы показаться ему ещё одной, тщательно сфабрикованной обманкой - настолько не похожа была увиденная им сейчас, завораживающая картина их переплетённых тел, медленно и как-то торжественно ласкающих друг друга. Не было никакого окровавленного пуго в руках ни у кого из них, да не было ни капли крови на их обнажённых телах! И столько любви нежной, обоюдной, разделённой, одной на двоих было в их изучающих все прелести любимых тел движениях, что в голове у Северуса зашкалило что-то, и он прервал контакт, будучи не в силах видеть этот сладкий обман, такой желаемый в действительности.

В том что это обман, Снейп сначала не сомневался вовсе, потом засомневался, но лишь чуть-чуть, переключив внимание на домочадцев - весёлых, чуточку хмельных, в пол-голоса переговаривающихся между собою. Лишь сам Северус хранил молчание, раздумывая над увиденным. Даже Гарри опять как ни в чём не бывало о чём-то разговорился с Таррвой. Северус сомневался всё сильнее и, наконец, просто поверил. Это так легко.

Он решил, не откладывая в долгий ящик, сегодня же вечером, после окончания уже ставшего ритуальным воскурения после трапезы с братом прийти к Гарри с надеждой любить и познать юношу, вновь ставшего нежным. Насытился, должно быть, кровушкой-то! Пресытился, стало быть. Любви человеческой, а не садо-мазохистской, не БДСМ наконец-то захотел. Ну что ж, вот Снейп и проверит, неторопливо поцеловав Гарри взасос, как-то он себя поведёт.

… О своём изгнании из «Ордена Феникса», так оскорбившего Люпина, когда он, между прочим, спасал задницы и передницы этих неблагодарных, он тоже не забыл поведать в беседе с Люциусом. Тот был, или казался, искренне недоумевавшим. Чем уж… таким господин Директор и… потенциальный любовник… так оскорбил фениксовцев, что дело дошло практически до пендаля под зад уважаемому профессору Люпину и самому господину Директору Хогвартса.

Но сейчас лорду Малфою было не до оборотня - супруга, оказывается, сама, обманом, решила проблему с нежелательной беременностью, предварительно огласив о ней пол-бомонда. Вот дрянь, супруга - птичка залётная! Ведь не преминула же уведомить всю, как есть достопочтенную публику за тем, давним уже, завтраком! Люц был ужасно зол, вспомнив то позорище, которое устроила злая жена и даже не стал предаваться такой сладкой любви с пухленьким Драко. Он просто обнял сына и задумался. Да так глубоко, что и не заметил, как Драко шумно засопел в ухо отца, так и не дождавшись плезира.

Люциус легко провёл по платиновым волосам сына, стараясь и спящему ему передать частичку своего тепла и уверенности в том, что всё будет хорошо, всё как-нибудь да наладится. Малфой-старший уже решил приобрести для неверной жены Абортирующее зелье, чтобы больше не позориться, как вдруг выяснилось, что оно ей больше не нужно.

А случилось всё очень просто - Люциус пригласил семейного колдомедика, чтобы выяснить, для какого срока беременности покупать зелье в Лютном, и, да, он собрался сам преподнести его жене, галантно и глумливо встав перед ней на одно колено, словно рыцарь перед Прекрасной Дамой. Всепрощающе так, запросто, без обиды, великодушно. Решил, что, если проделать этот нехитрый акт доброй воли, то супруга раз и навсегда, в отличие от него, Люца, заречётся блудить и позорить род Малфоев.