К нему ведет коридор, что примыкает к холлу по правую руку от нас. Октавий не обманул: вон, на стене и соответствующий указательный значок имеется. Вперед! Убби, подняв щит, устремляется в нужную сторону, а мы, озираясь по сторонам, прикрываем ему спину.

Какое-то движение возле противоположной стены. Слишком резкое для корчащихся на полу жертв гранатной атаки. Мы с Малабонитой одновременно вскидываем ружья, но она, более молодая и нетерпеливая, спускает курок первой…

Экономя боеприпасы и заботясь о собственных ушах, мы заряжаем в «Мадам де Бум» только по одному патрону. Для боя в корабельной утробе этого более чем достаточно. Выпущенная Долорес картечь решетит грудь выскочившему из бокового коридора противнику и ранит в руку того, что бежит за ним. Но за этими двумя следует еще один, которого не пугает ни грохот выстрела, ни сбитый с ног мертвый товарищ, ни орущий от боли раненый. Еще один отважный и безрассудный септианин, выбравший, к несчастью для себя, плохой день для геройства. Мой выстрел настигает его на полпути к нам, и он, отброшенный назад, врезается спиной в стену. А затем сползает по ней на пол, захлебываясь кровью, хлещущей из разодранного картечью горла.

Дверь лазарета – последняя в этом коридоре; вернее, ею он и заканчивается. Однако в его боковых стенах есть и другие двери, за которыми тоже могут притаиться враги, способные ударить нам в спину, когда мы пройдем мимо. В этих помещениях, если верить Октавию, хранятся церковные облачения и всяческая ритуальная утварь. Идеальное место для засады, поэтому, прежде чем туда сунуться, мы перезаряжаем ружья и дуем на тлеющие запальные шнуры, дабы в случае чего быстро зажечь от них гранату. Пока мы готовимся, Сандаварг входит в коридор, но движется он осторожно, прислушиваясь к тому, что творится за дверьми. Держа оружие наготове, мы берем с него пример, хотя наши заложенные от выстрелов уши вряд ли способны расслышать находящуюся за стеной засаду.

Задержавшись у каждого бокового выхода и не учуяв за ними ничего подозрительного, Убби приоткрывает дверь, бегло оглядывает помещение и, убедившись, что чутье его не подвело, движется дальше. Подступив к последней двери, он проделывает то же самое. Но когда я думаю, что за ней тоже все спокойно, северянин жестом велит нам остановиться.

– Погремушку! – кратко, вполголоса командует он. Я достаю из подсумка очередную гранату. – Готов? – Я киваю. – Поджигай!..

Сандаварг ударяет ногой в дверь. Она не заперта и вроде бы поддается, но, чуть приоткрывшись, тут же захлопывается обратно. Кто-то держит ее изнутри. Не факт, что клирики – это могут быть спрятавшиеся от переполоха врачи или обслуга. Но раз Убби уверен, что эти люди представляют для нас угрозу (возможно, он расслышал бряцанье оружия или иные характерные звуки), она должна быть устранена.

Северянин упирается в дверь щитом и изо всех сил наваливается на него. Противник с той стороны уже не таится и начинает галдеть. В каюте человека четыре, не меньше, и они отчаянно не хотят впускать нас внутрь. Но запал подожжен, и как только рычащий от натуги Убби опять приоткрывает дверь, я моментально швыряю гранату в образовавшуюся щель и отскакиваю. Сандаварг – тоже, и дверь под нажимом противника вновь с грохотом закрывается. В последний момент из щели вылетают два арбалетных болта, которые, к счастью, бьют по брату Ярнскиду и рикошетят в стену.

Галдеж в каюте усиливается, однако граната заставляет его мгновенно умолкнуть. За стеной взрыв звучит глуше, но тоже чувствительно для наших ушей. В щели неплотно прилегающей к проему двери видна вспышка, а затем оттуда же просачиваются струйки дыма. Чтобы он не прорвался наружу и не заволок узкий коридор, мы не заглядываем в каюту, да это, в общем-то, и лишнее. Укрыться от взрыва в такой маленькой комнате нельзя, так что вряд ли кто-то из прятавшихся там врагов уцелел.

– Хотели расстрелять нас сзади, когда мы пройдем мимо, загрызи их пес! Не на тех напали, трусливые шакалы! Я вам еще не такое устрою! – злорадствует Убби, переводя дух после короткой, но предельно напряженной борьбы. – Ну что, Проныры, зарядили свои пушки? Готовы идти дальше?

Я не успеваю ничего ответить, потому что в этот момент из-за двери лазарета раздается шум и отчаянная брань. Бранится женщина, и голос ее нам знаком. Вернее, не столько голос, сколько его интонация.

Женщина напугана, но в ее крике нет ни мольбы, ни унижения, а есть лишь оскорбленная гордость и праведный гнев. Тот самый гнев, который еще недавно мог стать смертельным приговором для любого врага Владычицы Льдов, а сегодня был всего лишь пустым сотрясанием воздуха.

Впрочем, не таким уж и пустым. Кое-кто в этом мире еще был готов вступиться за королеву Юга и дать понять ее обидчикам, на кого они подняли руку…

– Не смей прикасаться ко мне, мерзкое отродье! Прочь свои грязные руки! Прочь, я сказала! Убери их, а иначе!..

Крики за дверью лазарета не умолкают, и мы не намерены мешкать. Распахнув дверь ударом щита, Убби вваливается в это просторное помещение, где роль внутренних перегородок играют белые занавески из плотной ткани. И это плохо. Теперь стрелять по врагу придется осмотрительно, а иначе картечь беспрепятственно разлетится по всему лазарету и может ненароком угодить во Владычицу. Про гранаты вовсе придется забыть. Они не только все тут разнесут, но и устроят пожар, какого Нуньес, поди, никогда и не видел.

Судя по крикам, отделение, где держат Владычицу, находится в дальнем конце помещения. А между ею и нами вырастают четверо… нет, пятеро огромных клириков! В руках у них – внушительного вида арбалеты, на головах – шлемы, на груди – иностальные кирасы с изображением крылатой чаши, на поясах – мечи, а за спину закинуты щиты. Не такие большие, как брат Ярнскид, – круглые, диаметром около метра. Эти великаны не похожи на вояк, что попадались нам прежде. Не иначе, мы столкнулись со здешней гвардией – телохранителями самого первосвященника, приставленными им к важной пленнице.