— Сдурела? — заорал Ихтор, не успевший отойти далеко, и ринулся к ней бешеными скачками.

Однако было уже поздно. Вспышка! Переливчатая искрящаяся волна понеслась над рыхлыми сугробами. Донатоса швырнуло к стволу старой искореженной сосны, прикладывая к шершавому дереву с такой силой, что с раскидистых веток вниз обрушились шапки снега.

В этот самый миг на Лесану навалились сзади, заламывая руки. Но, даже будучи брошенной в сугроб, девушка продолжала устремлять свой дар к ненавистному колдуну, вдавливая его в могучий ствол.

Хрясть! Звонкая затрещина сбила с головы шапку. Хрясть! Вторая пришлась по уху и, хотя удар соскользнул, перед газами все поплыло. Девушка завалилась в сугроб. Крефф целителей навалился сверху, выкручивая разбушевавшейся послушнице руки.

— Окстись, дура бешеная! Ну? — и он посунул ее лицом в снег, чтобы слегка охладить пыл.

Но Лесана билась, вскидывалась из снега и кричала, срывая голос:

— Ненавижу тебя, урод проклятый! За что ты так с ним? С ней за что?

Донатос отлепился от дерева и, хотя по всему было видно, что приложило его изрядно, он подошел к корчившейся в снегу выученице, наклонился и прошипел:

— Да ты осмелела, как я погляжу?

Она снова дернулась, пытаясь вырваться, и выкрикнула ему в лицо:

— Такое дерьмо бояться — себя не уважать!

— Поглядим, какая ты смелая, — сплевывая кровь, усмехнулся Донатос и сказал, обращаясь к бессильно и безучастно застывшему в стороне Тамиру. — Ну а ты, чего стоишь с постной рожей? Ныне в мертвецкую пойдешь и выползешь оттуда, только когда троих мертвяков поднимешь. А потом уложишь. Чтобы наперед в тоску и печаль каждый раз не впадал.

С этими словами некромант направился в сторону Цитадели. Следом за ним, едва переставляя ноги, побрел Тамир. Оцепенение все никак не оставляло парня. Он словно плыл в липком тумане, не понимая происходящего, не отзываясь ни на что. И выпад Лесаны наблюдал как-то отрешенно, равнодушно.

— Вот что ты за дурища? — тяжело выдохнул Ихтор, ослабляя захват и отпуская послушницу, когда Донатос отошел. — Чего взбеленилась? Он теперь и дурака этого замордует и от тебя не отстанет! Клесх уехать не успел, а ты уже беду приманила!

— Не боюсь я его, — буркнула Лесана, отряхиваясь. — Мне наставник сказал, что в Цитадели нет того, кого б я побить не смогла.

— Тьфу, припадочные. И ты. И крефф твой! — выругался целитель. — Видать, наградил тебя Клесх заразой, которой сам болеет. Запомни дуреха, наставник твой в Цитадели не в почете. Оттого и Нэд за любую провинность его прочь отсылает. Гляди, сама такую же славу не заработай. Жить с ней непросто. И еще запомни, не тебе с Донатосом тягаться. Теперь от Дарена и на шаг не отходи.

— Пусть сам к нему поближе держится! — зло сверкнула глазами девушка.

— Точно, вся в Клесха пошла, — покачал головой крефф. — Эх, повторишь ты его судьбу. Он тоже как-то решил, будто с Донатосом сцепиться сможет. А сам едва жив остался. Сама в ту же лужу не сядь.

У ворот Цитадели занесенного снегом некроманта и его едва переставляющего ноги выученика встретил разъяренный Глава. Нэд расхаживал по двору, постукивая по сапогу кнутовищем. Он был зол. Очень. Глядя на подходящих к нему колдунов, смотритель крепости выдохнул сквозь стиснутые зубы:

— Упокили? Запрет мой нарушили?

Тамир устало кивнул. На оправдания не осталось сил. Да и не хотелось ничего говорить. С недавних пор ему вообще ничего не хотелось.

— Запорю! Саморучно! — проревел Нэд и замахнулся.

— Выученик, не поднимая глаз, твердо ответил:

— Некромант обязан упокоить умертвие. Я все сделал правильно.

— Маг замер, словно налетел на стену.

— Верно это. Так за что ж его наказывать, глава? — усмехнулся Донатос. — Ты давеча сказал, что девка должна послужить для учебы. Вот и послужила. Радоваться надо, что через смерть одной дуры, у нас родился стоящий некромант, который теперь, кого хочешь, и поднимет, и упокоит. Он принял наше ремесло.

— Крефф спокойно смотрел в глаза взбешенного Нэда.

— Я повелел, что б целители на ней учились! — напомнил смотритель.

— Ты в гневе не услышал голоса рассудка, — негромко произнес подошедший Ихтор. — Девчонка — маг.

— Донатос тем временем обернулся к безучастно стоящему рядом Тамиру.

— Иди отсюда. Нечего уши греть. Спать ложись. Нынче будешь в мертвецкой умение свое оттачивать. Силы пригодятся.

— До молодого колдуна слова наставника дошли с трудом. Он вообще как-то одеревенел, омертвел и туго соображал. То ли от усталости, то ли от вымотавшей душу тоски. И все же парень знал — завтра будет еще хуже. Завтра нынешний день светлым покажется. Ибо завтра свалится на него осознание случившегося — что всего за один день довелось потерять любимую, похоронить ее, а потом и упокоить. Но сейчас эта мысль не вызвала в душе никаких отголосков. Пусто там было. Пусто и тихо. Зачем теперь жить? Он не понимал. Кивнув креффу, выученик, как околдованный, побрел прочь.