Северус пару секунд только молча хлопал глазами, переваривая эту совершенно невероятную тираду, учитывая, что она исходила от всегда, на его взгляд, несколько легкомысленного гриффиндорца. Потом фыркнул и тихо рассмеялся.

Гарри закатил глаза и недовольно покосился на нагло веселящегося Снейпа. Опять. И вновь над ним.

– Ну что, что опять я сказал или сделал такого смешного? Я - что, твой персональный цирк шапито на выезде? Между прочим, я говорил совершенно серьезно и искренне.

Снейп только покачал головой, и с улыбкой ответил:

– Во-первых, ты гриффиндорец, и это априори подразумевает, что цирк шапито - твой дом родной, а во-вторых… я просто подумал: если бы мне пришлось так же сильно менять о тебе свое мнение, насколько тебе вчера - обо мне, то чем бы это было вызвано?

Слизеринец в этот момент не смотрел на своего друга, и поэтому не заметил легкой тени беспокойства, на мгновение исказившей его черты. Но через секунду Прингстон уже скорчил ужасно таинственную рожицу и зашипел:

– Как ты, простой смертный, можешь сомневаться в моей способности удивлять и поражать?! Я же весь - одна сплошная тайна и загадка, каждый мой поступок имеет под собой сотни мотивов, неподвластных твоему примитивному разуму, о презренный слизеринец, а само мое существование уже является одним из величайших чудес света… А если серьезно, Сев, хватит ржать, с кровати упадешь, лучше одевайся давай - твою одежду я почистил и высушил. И пошли уже на завтрак, а то цирк шапито в моем лице сейчас в одиночестве исчезнет в направлении Большого Зала, потому что я не ел уже почти сутки, и эта проблема наиболее сильно волнует меня на данный момент.

…

На завтрак они, естественно, опоздали и теперь молча стояли перед гостеприимно распахнутыми дверями Большого Зала, откуда доносились умопомрачительно вкусные запахи и тихое жужжание голосов. Надо было войти, но даже у Гарри в этот момент подозрительно пересохло в горле, и он мог смело сказать, что даже перед последней встречей с Волдемортом он едва ли нервничал больше. Хотя, кажется, в тот день он вообще не волновался, к тому же он почему-то не мог отчетливо вспомнить этот день - только какое-то смутное ощущение холодного торжества и ледяной ненависти, смешенной с горечью невосполнимой даже ценой смерти врага утратой.

Но сейчас это все было неважно, потому что им надо было войти в Зал, а мрачно и насторожено глядящий сквозь двери на жующих учеников Северус явно не собирался делать первый шаг.

– А может ну его, завтрак? Все равно уже опоздали… Забежим сейчас на кухню - домашние эльфы по какой-то непонятной мне причине питают к тебе неистребимую слабость - и накормят до отвала и тебя, и меня, и весь Гриффиндор, если ты вдруг додумаешься до того, чтобы привести всю это толпу гиппогрифов с собой.

Гарри на это решительно замотал головой.

– Нет, Сев, если мы сейчас начнем прятаться - когда, в общем-то, и скрывать еще нечего, - то что нам потом придется делать? К тому же, это - трусость, а ни ты, ни я труса никогда не праздновали. И я - гриффиндорец, в конце то концов! Должен же я подтверждать это еще чем-то, кроме как периодическим встреванием во всяческие неприятности?

Снейп с интересом на него покосился.

– Ну, если ты считаешь, что нам в будущем будет что скрывать, то конечно…

– Скрывать не будем, а будет что-то или нет - посмотрим. И не заговаривай мне зубы. Все, идем, и я буду не я, если сейчас хоть одна шавка посмеет что-нибудь тявкнуть.

Прингстон расправил плечи, чуть вздернул вверх подбородок и нацепил на лицо легкую презрительно-безразличную полуулыбку, став при этом неуловимо похожим на Люциуса Малфоя. Он на секунду прикрыл глаза - и тут же от него во все стороны рванулась волна пульсирующей, почти осязаемой в своей силе магии. Северус вздрогнул и невольно сделал шаг назад, однако все та же магия, как большая теплая ладонь, мягко подтолкнула его обратно.

– Идем, Сев, не дрейфь. Если уж помирать, так с музыкой.

Буркнув для порядка под нос что-то про тщеславных любителей дешевых эффектов, Снейп последовал за уже невозмутимо входящим в зал Гарри, в душе радуясь, что благодаря выходке его друга основное внимание толпы будет обращено не на него самого, а на Прингстона, каким бы безрассудным ни был его поступок. Хотя гриффиндорец - он гриффиндорец и есть, и ничего с этим, слава или проклятье Мерлину, поделать было невозможно.

Глава 26

Все сидящие в зале одновременно вздрогнули и подняли глаза, когда огромное помещение накрыла волна магии, сила которой была столь велика, что, казалось, прижимала к земле. Несколько учителей поднялись было со своих мест, но Дамблдор остановил их успокаивающим движением руки, не отрывая, впрочем, взгляда от гордо выпрямившегося подростка, показавшегося в дверях. Пару минут в Большом Зале царили только молчание и магия, а потом последняя схлынула так же внезапно, как и накатила.