– Вы читали то интервью, сэр?

– Читал, но…

– Там был приведён девиз моей армии, сэр. Вы его помните?

– Не совсем точно, признаться…

– Это нестрашно, - покровительственно сказал Гарри; в карих глазах Скримджера промелькнул минутный гнев - надо полагать, в таком тоне с господином министром не разговаривали уже лет тридцать как минимум.
– Моя армия пойдёт в бой, если я попрошу. Пойдёт в бой, если я прикажу. И даже если я запрещу - всё равно пойдёт в бой. Чтобы драться за меня, сэр. Защищать меня и подчиняться моим приказам. Вот почему.

«Нарываюсь, конечно. Но, если вдуматься, что он мне сделает?»

– Понятно, - задумчиво протянул Скримджер.
– Что ж… вернёмся к тому, зачем я сюда пришёл. Людям действительно кажется важным этот титул Избранного… Для многих ты - символ надежды, Гарри. Сама мысль о том, что существует кто-то, чья судьба - уничтожить Того-Кого-Нельзя-Называть, воодушевляет людей. И когда ты это осознаешь, ты можешь подумать… твой долг подумать о том, чтобы, встав бок о бок с Министерством, оказывать всем поддержку.

«Какая шикарная мания величия - говоря «всем», подразумевать «мне».

– И что же конкретно Вы подразумеваете под словом «поддержка», сэр?

– Ничего обременительного, - Скримджер явно был доволен, что Мальчик-Который-Стал-Всем-Ой-Как-Нужен так быстро сдался.
– Просто время от времени появляться в Министерстве, это создаст нужное впечатление…

– Боюсь, сэр, это не сработает, - Гарри захватил с изгороди пригоршню снега, лишь слегка холодившего кожу, и принялся рассеянно лепить снежок.
– Видите ли, я не люблю кривить душой. А если я буду создавать, как Вы выразились, впечатление, что одобряю политику Министерства, мне придётся это сделать…

– Что же именно в политике Министерства тебя не устраивает?
– покровительственный тон плохо давался привыкшему за бытность главой аврората рявкать и отдавать приказы Скримджеру.

– Например, к чему была арестовывать Стэна Шанпайка? Он совершенно безобиден. Боюсь, та часть Вашего электората, которой доводилось ездить на «Ночном рыцаре», тоже не совсем поняла, чем это было вызвано.

Скримджер долго молчал; Гарри сквозь эмпатический щит чувствовал, как министр пытается сдержать нешуточную злость.

– Я не ожидал, что ты поймёшь, - наконец резко сказал Скримджер. «На слабо меня тоже не взять, неужели до сих пор непонятно?» - Сейчас тяжёлые и опасные времена, и приходится принимать определённые меры. Конечно, тебе только шестнадцать…

– Это не имеет значения, сэр, - Гарри вызвал на ладони огонёк, и надоевший снежок мгновенно растаял.
– Я уже ветеран той войны, которую Вы только собираетесь вести, - Пафосно, а куда деваться. Зато до Скримджера дойдёт стопроцентно.
– Эти меры ничуть не лучше, чем те, что были до сих пор - уж позвольте мне, шестнадцатилетнему, поговорить о политике со своей точки зрения, потому что какая-никакая, а она у меня имеется.

Возможно, Гарри ёрничал и хамил бы меньше, если бы чудовище в нём, несколько дней не пившее никакого обезболивающего вообще, не ворочалось, не грызло его изнутри, не билось в висках, не лезло наружу. Трудно было сдерживать и его, и собственный язык одновременно.

– Фадж делал вид, что Вольдеморта нет, и всё в порядке. Вы делаете вид, что Вольдеморт есть, но всё по-прежнему в порядке, - «Хорошо сказал, самому нравится».
– А поскольку настоящих Пожирателей Вы арестовать не можете - почти все они люди влиятельные и богатые, а если нет, то достаточно поднаторели в боевой магии, чтобы существенно проредить ряды аврората при задержании - то сажаете в тюрьму людей, которые не могут за себя постоять. Исключительно ради того, чтобы в «Пророке» появилась гордая статья о том, что всё в порядке, работа успешно ведётся, спокойной обывательской жизни ни один Пожиратель не посмеет помешать, - голос Гарри был спокоен и почти дружелюбен, словно он не говорил в открытую гадости действующему министру, а объяснял принципы наложения очередного заклятия своей Эй-Пи.
– Я заметил странную цикличность, сэр: сначала был Барти Крауч, сажавший всех подряд. Потом был Фадж, который готов был зарывать голову в песок до тех пор, пока Вольдеморт не явился бы к нему лично. Теперь Вы, проявляющий то же рвение, что и Барти Крауч. Забавная вещь история, Вы не находите, сэр?

– Нет, Поттер, не нахожу, - резко сказал Скримджер.
– Так ты отказываешься сотрудничать?

– Поезд ушёл, сэр, - Гарри задумчиво посмотрел на белые полоски шрамов на бледной коже: «Я не должен лгать».
– Министерство не пыталось со мной подружиться в прошлом году. Думали ли Вы, сэр, когда были отменены решения Конвенции тысяча восемьсот девяносто третьего года, на что это будет похоже? Я единственный студент, который может рассказать Вам, как рада была покойная Долорес Амбридж этому указу…

– Не я отменял решения Конвенции, Поттер!

– Что внушает мне ещё больше опасений, - кивнул Гарри.
– Уж если интеллигентски скромный Фадж решился дать официальное добро на то, чтобы калечить студентов, на что же решитесь Вы?

– Поттер, тебе не кажется, что ты позволяешь себе слишком много?
– злоба прорвалась таки в голос министра.

– Что Вы, сэр, - Гарри скрестил поднятые руки в обезоруживающем защитном жесте.
– Я просто хочу Вам напомнить: Фадж считал меня сумасшедшим и травил меня, как зверя. Где он теперь? Долорес Амбридж ненавидела меня и пыталась добиться того, чтобы я замолчал, всеми способами. Что с ней сейчас? А я всё ещё учусь в Хогвартсе и психически здоров, - «Ну, для красного словца можно ведь и приврать, не так ли?» - И Британия верит моим словам. Учитесь на ошибках предшественников, сэр.