Сама мысль о такой возможности противно саднила где-то в мозгу; Гарри не знал точно, была ли эта ревность, но ему казалось, что просто горечь. Очень много горечи, даже выступавшей на языке.

Если он надоел Блейзу, в этом не стоит никого винить… Гарри и сам себе успел надоесть за этот учебный год - истерики, обезболивающее… да он вообще умирает, призраки чуют от него вонь разложившегося трупа - где-то внутри Гарри разлагается душа, день за днём теряющая защиту магических жил. И в таком случае, нельзя думать плохо о ком-то, кому ты много раз обязан жизнью, но кого ты уже просто достал.

Но всё равно было горько и обидно; а когда Гарри вспомнил утро перед третьим испытанием Турнира Трёх Волшебников, ему и вовсе захотелось накрыть голову подушкой и повыть в неё, как на луну. «Может, дело не в этом?
– Гарри застёгнул рубашку.
– Мало ли чего я тут могу домыслить… - Вжикнул молнией джинсов.
– Может, у Блейза просто что-то дома случилось - а я ограничился одним дежурным «как дела», ничего не понял… - Прошлогодний уизлитер со змеёй, не составляющей никаких надписей, слегка пах залежавшейся шерстью.
– Может, он под Империусом ли ещё что-нибудь… - Лёгкая форменная мантия привычно болталась на Гарри, как на швабре.
– А я сразу про одно думаю. Придурок», - Гарри подхватил сумку и вышел из-за полога. Умыться - и бегом на завтрак, потому что никого больше в спальне нет, а опаздывать не хочется…

На завтраке поговорить с Блейзом не удалось - слишком мало времени было. На Трансфигурации МакГонагалл была крайне не в духе, устроила внеочередной тест по всем темам за первый семестр - и это тогда, когда у всех за каникулы повылетали из головы любые знания - и снимала баллы с факультетов с большей лёгкостью, нежели рассерженный Снейп, а это много значило. На Гербологии профессор Спраут, радуясь, как младенец, познакомила их с растением, цветы которого имели тенденцию раз в десять минут превращаться в бабочку и улетать куда глаза глядят, и как раз в эти моменты надо было оные цветы хватать и безжалостно обрывать крылышки, первое средство от проблем с врождёнными патологиями внутренних органов; беготня и суматоха за бабочками, которые, наверно, предчувствовали, что с ними хотят сделать эти раскрасневшиеся люди с маньяческими лицами, снова не дали возможности поговорить. На Чарах шестикурсники отрабатывали заклинания звука и света, безобидные иллюзии, отвлекавшие внимание; Флитвик пообещал, что позже они перейдут к созданию настоящих иллюзий, способных обмануть кого угодно, дать своему создателю выиграть время или смыться и так далее по списку… в общем, поболтать о постороннем на Чарах можно было, но только на несерьёзные темы. За обедом Блейз сосредоточенно пролистывал книгу на иностранном языке - Гарри решил, что это итальянский или испанский, в общем, что-то европейское - и отрывать его ради сущей ерунды было как-то неловко. Послеобеденные занятия тоже разочаровали Гарри в этом плане, да и закончились перед самым ужином, не оставив ни минуты свободной.

– Блейз, - нерешительно окликнул Гарри; Блейз в это время, остекленелым взором уставясь в стену Большого зала, методично мешал ложечкой сахар в чае - уже битых три минуты без перерыва. Они сидели в этом году вдвоём на этом конце стола, который раньше безраздельно принадлежал одному Гарри; хотя Блейз без видимых трудностей при надобности перебирался на прежнее место - как в те две недели после того, что Гарри про себя всё ещё называл «первой ссорой».
– Блейз… - надо было сказать «ты не занят после ужина? Я хочу с тобой кое о чём поговорить», а вышло с ходу:

– У тебя кто-то появился в эти каникулы?

– А? Что?
– Блейз оторвал взгляд от стены и посмотрел на Гарри; и только после этого сам вопрос дошёл до него.
– Что?!

Гарри почувствовал себя идиотом. Или девицей из сентиментального романа, выясняющей отношения с женихом. Он взял кусок хлеба с большого блюда и начал нервно отщипывать по крошке, кидая их в нетронутое пюре перед собой.

– Ты в этом семестре какой-то странный… думаешь о чём-то, даже когда мы целуемся… если ты кого-то встретил, я не… то есть, необязательно быть со мной, если не хочешь…

Сбивчивое бормотание Гарри оборвалось, когда прохладная ладонь Блейза легла ему на лоб.

– У тебя нет температуры?
– серьёзно спросил Блейз.
– А то при высокой человек обычно не думает, что говорит…

– Нет у меня никакой температуры, - Гарри сердито мотнул головой, сбрасывая руку Блейза.
– Я говорю, что думаю, и думаю, что говорю!

Блейз выглядел полностью сбитым с толку.

– Ты что, правда считаешь, что я кого-то там завёл? И думаю об этом ком-то, когда целую тебя?

– Я не знаю… - Гарри дорывал остатки куска хлеба.
– Но это так заметно, что ты думаешь не обо мне… я просто хочу знать… я ни на что не претендую, но… просто…

– Гарри, - Блейз сжал правую ладонь Гарри между своими.
– Кроме тебя я никогда и никого не любил и не люблю.

«Но чтобы кого-то завести, для развлечения, любить не нужно?»

– И с тех самых пор, как я впервые тебе в этом признался, у меня никого не было, кроме тебя. Ни поцелуев с кем-то ещё, ни чего-то большего… мне это и не нужно… Мерлин, как тебе вообще в голову пришло?!

– Туда много чего является, - Гарри был стопроцентно уверен теперь, что он не девица из романа, а всё-таки идиот. Невозможное счастье и облегчение накрыли его с головой.
– А… о чём ты тогда думаешь? Я же вижу…

– Ерунда, - отмахнулся Блейз.
– Прорицательские заморочки. На Рождество пробовал гадать, хожу думаю над результатами… кто-то считает, в Рождество самые точные результаты, кто - что самые путаные… я же говорю, ерунда.

Блейз определённо не врал, но чего-то недоговаривал. Выяснять, что именно, Гарри не собирался - если Блейз не сказал сразу, то выпытывать сведения дополнительными вопросами зряшный труд.