– Уйди, - тихо сказал Северус.

Пастор поднялся и медленными шагами попятился к двери; его спина была согнута. Он смотрел так, словно хотел одним словом сообщить сразу тысячу вещей.

– Я вернусь?
– спросил Пастор.

– Что я сделал?
– сказал Северус.

– Понятия не имею, - Пастор обожающе помотал головой в подтверждение своих слов.
– Но это было… божественно.

Гарри сел на кровать; Северус встал рядом, опять заслонив его собой. Пастор не уходил.

– Северус, прости, я скажу без твоего разрешения, - внезапно решился тот.
– Нужно знать… Она бы в любом случае не смогла бы причинить тебе вреда… Северус?.. Я клянусь!
– Пастор прижал ладонь к груди.
– Я следил за ней, я знал все, что она делает… Она бы никогда не получила то могущество, которого хотела, а ты… - Пастор резко замолк и захлопнул рот.

– Уйди, - приказал Северус.

– Подожди, я… Я же сказал… Умоляю тебя, - Пастор опять принял болезненный вид.

– Уйди.

– Как пожелаешь. Прости. Доброй ночи, - Пастор склонил голову и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

И тогда Северус тоже сел на кровать и уткнулся лбом в шею Гарри.

Теперь Гарри чувствовал, что он тоже мог бы сказать многое. Но вместо этого он произнес только:

– Сев, давай спать, - и принялся расстегивать пуговицы теплой черной мантии.

* * *

Утро все-таки наступило. Несмотря на то что Гарри был против, утро наступило. Оно сделало комнату чересчур светлой, и Гарри открыл глаза, хотя, казалось ему, этого он не хотел больше всего на свете. Дожить до нового дня и столкнуться с тем, что случилось вчера.

Это кошмарно, подумал Гарри, и на мгновение к горлу подступил отвратительный комок.

Северус не спал.

– Давай останемся здесь навсегда и никуда не пойдем, - предложил Гарри.

– Если хочешь, - хрипло ответил Северус, поворачиваясь на бок.

– Я ничего не хочу, - сказал Гарри. И тут же добавил: - Только просто быть с тобой.

Северус прижал Гарри спиной к себе.

– Расскажи мне, о чем ты думаешь, - услышал Гарри.

Какое-то время он помолчал, потом, как мог, качнул головой:

– Ни о чем. Было бы здорово не вставать.

– Ты настолько плохо себя чувствуешь? Почему?
– Северус спросил тихо, положив ладонь на волосы Гарри.
– Не принимай произошедшее так близко к сердцу. Это была не бессмысленная жестокость. И, если подвести итог… Это выглядит жестоко, но душа Лепринц больше не страдает, Проклятого места нет, и души Розер, которая пыталась меня убить, также нет, а ее дочь никогда не подумает о чем-то подобном, потому что всю жизнь будет бояться Пастора.

– Нет, - Гарри резко по своим ощущениям повернулся.
– Это не то, что произошло! Это результат. Я думал об этом… - Гарри опустил взгляд и сник, словно нежданный отклик пропал так же быстро, как и появился.
– Ты прав, конечно, здесь вроде бы не о чем волноваться. Только Амальтея… Я не представляю, что с ней сейчас происходит, если честно… Я бы на ее месте… - Гарри тяжело прислонил ладонь ко лбу и снова покачал головой.
– Но ведь Волдеморта из нее не получится?.. А остальное нас не должно заботить.

Гарри замолчал на минуту. Северус украдкой вздохнул.

– Дамблдора бы не заботило, - еле слышно прошептал Гарри.

– Заботило бы, - оборвал Северус.
– Дамблдор не выбрал бы такие средства.

Гарри устроился поудобнее, поджав ноги и с одной стороны закутав себя в одеяло.

– Он наверняка знал, что произойдет. Если он знал все остальное… Он же сам сказал, что не может говорить о будущем.

– Остановись, - приказал Северус.
– Ты путаешь его слова. То, о чем он не мог говорить, это совершено другое и относится к далекому будущему, насколько я могу судить… Я думаю, Пастор вчера проговорился об этом же, когда сказал, что поторопился на семнадцать лет.

– Ладно, - отмахнулся Гарри.
– Это неважно. Знаешь, что самое обидное?.. То, что они готовили нас, тебя к какому-то сражению, серьезному испытанию… А оказалось, что это фарс. Она не смогла бы причинить тебе вреда, - повторил за Пастором Гарри.

– Мне, - Северус приподнялся на локте, заглядывая Гарри в лицо.
– А тебе?

Гарри одной рукой обнял Северуса за шею.

– Неважно. Все равно это фарс. Правда, Розер тоже не знала об этом. Черт, Северус, она ведь оказалась не чудовищем… Она защищала своего ребенка… Понимаешь?
– горько прошептал Гарри.

– Понимаю.

Северус прижал Гарри к себе крепко-крепко, даже к его макушке прижался губами и больше ничего не говорил.

Гарри лежал, окруженный теплом и теснотой, постепенно им завладевало все больше и больше мыслей, приходящих на смену эмоциям. Гарри думал о Розер - и оказалось, что она была настоящей женщиной, и, возможно, Гарри мог теперь увидеть какие-то ее мотивы - по крайней мере, с учетом вчерашнего предположения о том, кто отец Амальтеи. Гарри пытался и не мог угадать, что делает сейчас эта девочка: плачет, зажавшись в угол, намыливает петлю или все так же носит Гилену зелья со второго этажа. И где она вообще теперь, Амальтея Розер? И что делает Джинни? И почему это она так быстро и безошибочно узнала Амальтею? И, самое главное, Северус. Что он сделал вчера? Как он это сделал?.. Гарри почувствовал одновременно вину перед Северусом и злобу: за то, что, сосредоточившись на своем отвращении к произошедшему, позволил утешать себя, позволил себе высказаться и совершенно не подумал, что сейчас ощущает Северус - а ведь именно его сделали главным героем этой трагикомедии! И снова злобу, злобу - на Дамблдора, на Пастора, на Шекклболта, который плевать на все хотел; Гарри не любил злиться, но сейчас его злость была искренней и горячей, хотелось орать и бить кулаками, хотелось причинить боль кому-нибудь виноватому, и Гарри, сжав зубы, больно стиснул в кулаке одеяло.