Неизвестно, кто и когда разбил этот парк, хотя если бы Гарри поискал в семейных хрониках, то наверняка что-нибудь нашел. Но его это не интересовало, по крайней мере, не в той степени, чтобы посвящать поискам драгоценное время. Метрах в пятидесяти от дома раскинулось прелестное озеро. По берегу его к самой воде склонились ивы и акации. Сейчас по гладкой воде путешествовали маленькие красные кораблики - листья. Осень. А летом можно было бы полежать в тени деревьев. Хоть ноябрь в этом году и выдался на удивление теплый, но сидеть на земле или купаться все-таки не стоило из опасения замерзнуть. Для завтрака Драко выбрал небольшую уединенную беседку. Видимо, ее построили в те времена, когда в доме жила большая семья. Сейчас поместье пустовало, в еще большей уединенности не было почти никакого смысла. Однако же в доме находился Регулус, мог явиться кто-то из Фениксов, чтобы проверить самочувствие Гарри. Завтрак проходил в тишине. Каждый из юношей думал о своем. Гарри размышлял обудещем Темного Ордена и магической Англии. Малфой в последний раз обдумывал, не стоит ли ему ограничиться только дружбой в своих отношениях с Гарри. Все-таки чувства, которые он испытывал, действительно были по большей части исключительно дружескими. Впрочем, как говорил Люциус Малфой, возвращаясь с собрания Пожирателей, попытка не пытка - пытки будут в отсутствии попыток.

Бросив косой взгляд на Поттера, Малфой-младший приступил к осуществлению своего плана.

От дурмана темной силы Драко пришел в себя только к вечеру. Тело казалось неожиданно тяжелым и немного побаливало. Он раздетым лежал на постели в спальне Поттера. Распахнутый полог, складки которого неохотно колыхались на ветру из-за открытого окна, резал глаза своей яркостью. Драко впервые находился в этой комнате. И пришел к выводу, что для Главы Темного Ордена спальня у Гарри слишком светлая. Сам Поттер развалился рядом, закинув одну руку за голову, а другую положив на грудь. Он смотрел куда-то в потолок, не обращая внимания на зашевелившегося Малфоя. Только коротко бросил:

– Осторожно, не прикасайся ко мне.

Драко его тон не понравился. Слишком холодный и властный. Гарри даже с Волан-де-Мортом говорил мягче. Поэтому блондин сел, прикрывшись простыней, тихонечко отодвинулся и ожидающе уставился на Господина. Глава Темного Ордена, наконец, оторвался от созерцания чего-то там такого интересного на потолке. Гарри внимательно и строго посмотрел на молодого Рыцаря. Драко с трепетом понял, что этими глазами на него сейчас смотрит сама Тьма, тысячелетние мудрость и опыт, жестокость и равнодушие. Та бездна, в которую он прыгнул в ночь посвящения Поттера в Рыцари. Та, перед которой все Малфои не более чем крупицы песка. Драко стало страшно, очень страшно. Небывалых усилий стоило ему сдержать испуганное поскуливание. Теперь, только теперь, он действительно понял, что значит быть Главой Темного Ордена. Юноша осознал, как глупы были его надежды привязать к себе Господина. Взгляд длился не дольше нескольких мгновений. Потом веки опустились, прикрывая бездну, испугавшую Драко. Голос Господина был холоден:

– Я посмотрел, что твориться в твоей голове, пока ты был без сознания. Твои мысли достойны Рыцаря. Ты думал о власти и процветании. Но ты избрал не тот способ добиться их. Когда человек принимает на себя титул Главы Ордена, не важно Темного или Светлого, он впускает Тьму или Свет в свою душу. И они занимают там доминирующее положение. Глава Ордена может любить, дружить, жить обычной жизнью. Но если возлюбленный или возлюбленная встанут на пути Главы Ордена перед властью, то будут безжалостно убраны. Так что лучше быть полезным, а не любимым, - закончил юноша со злым смешком.

Гарри опять посмотрел на Драко. Но теперь в его глазах не было той пугающей Тьмы. Просто - красивые зеленые глаза. Те, что когда-то очаровали Малфоя в магазине Мадам Малкин. Обладатель этих глаз страдал от того, что не может испытывать полноценных чувств, и был разочарован поступком Драко. Малфой судорожно втянул в себя воздух.

– Я не буду оправдываться. Вы, мой Господин, исследовали содержимое моей головы, так что Вам итак известны все мои мотивы.

Гарри насмешливо улыбнулся:

– Останемся друзьями?

– Непременно, - хмыкнул Драко, окончательно избавляясь от страхов, его не наказали за проступок, а значит, пока что он полезен.

Поттер соскочил с постели и принялся натягивать нижнее белье. Именно в этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге показался Салазар Слизерин собственной персоной. За его спиной маячил Регулус с виноватым лицом. Изумленные Гарри и Драко не пошевелились. Быстрого взгляда хватило Салазару, чтобы оценить обстановку. В глазах волшебника вспыхнуло бешенство, его губы искривились. В тот же момент бурный поток магической силы заставил вылететь стекла во всех окнах поместья. Послышался ужасающе громкий звон. На стене, охнув, треснуло волшебное зеркало, на тумбочке взорвались к чертям бокалы, на дне которых еще плескалось вино. Уникальные древние китайские вазы, высотой с взрослого человека, у дверей осыпались на пол мелкими осколками. У кровати подломились ножки и столбики полога. Малфоя накрыло золотистым покрывалом. Драко отчаянно заверещал, пытаясь выбраться.

Это заставило опомниться и Гарри. Юноша, поспешно натягивая трусы и перчатки (привычка - страшная вещь!), рявкнул:

– Салазар! Немедленно возьми себя в руки! Что случилось?!

Он подбежал к старшему волшебнику и со всей силы закатил ему пощечину. Слизерин утробно зарычал и больно схватил Поттера за запястье. Гарри пискнул. Салазар отдернул руку. Причинять боль Господину было больно и его Рыцарям. Основатель Хогвартса невнятно зашипел, бросил еще один враждебный взгляд на все еще копошащегося под пологом Малфоя и, резко развернувшись, выбежал из комнаты.

Гарри растеряно замер на пороге в трусах и черных перчатках, так и не опустив руку, которую пару секунд назад так грубо стискивал Салазар, Регулус присвистнул, глядя вслед Слизерину:

– Ну, дает!

Глава 14. Хогвартс, часть 3

Любовь это вам не просто так, ею надо заниматься!

Салазар сам не помнил, как добрался до своих комнат в Хогвартсе. Более-менее воспринимать происходящее он смог только тогда, когда осушил два бокала коньяка.