Все лично знавшие Халтурина, подчеркивают его органическую связь со своим классом. По образованию, умственному развитию, тонкой чувствительной натуре, изящной внешности Степан стоял высоко над уровнем обыкновенного рабочего. Это не могло, однако, отдалить его от класса, сыном которого он был и оставался до конца жизни.

Ревниво оберегая честь рабочего класса и не позволяя что-нибудь нелестное говорить о рабочих, особенно об участниках рабочих кружков, Халтурин был глубоко огорчен, когда узнавал о малейшей небрежности, допущенной со стороны кого-либо из его товарищей по рабочей организации. Он стремился не допускать какой бы то ни было компрометации рабочих в глазах революционного общественного мнения, которым он очень дорожил. Кравчинский приводит случай с членом рабочей организации, который растратил деньги союза, выданные ему для поездки в Ростов-на-Дону. Все были огорчены этим. Халтурин же был в отчаянии. Он сразу не хотел верить этому. После представленных ему неопровержимых доказательств он пришел в крайнее волнение и убеждал, что сделает все с негодяем, чтобы он вернул средства. Когда же ему сказали, что при всех обстоятельствах тот не может вернуть такой суммы, Халтурин заявил, что тогда он сам из своего заработка покроет растрату. Товарищи не дали ему это выполнить, и Степан много дней был очень взволнован случившимся. Для Халтурина речь шла не только о растрате средств рабочей организации. Для него еще важнее была опасность компрометации рабочего-революционера. Сам Халтурин, высоко оплачиваемый рабочий, мастер столярного дела и в то же время квалифицированный слесарь, никогда не тратил на себя всего заработка, большую часть он отдавал на дело рабочего движения. Это дело целиком поглощало его. Подобно лермонтовскому Мцыри «он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Этой думой были классовый интерес рабочих, счастье преобразованной Родины. Этой страстью была борьба за ее освобождение. Он так беззаветно отдавался рабочему делу, что у него совершенно не осталось времени для личной жизни. Он был равнодушен ко всем удовольствиям, не чуждым другим. В трактирах он появлялся редко и то с целью деловых встреч. Часы отдыха Халтурин обычно проводил в кругу знакомых ему рабочих на их квартирах, где можно было свободно беседовать о рабочем деле и привлечь к нему новых участников.

В целях расширения сети рабочих кружков или пополнении существующих Халтурин часто менял места работы. Трудно сказать, верно ли утверждение Кравчинского, что за четыре года пребывания в Петербурге он работал на 50 заводах и фабриках, но верно, что он недолго задерживался на одном и том же предприятии. Конечно, кроме задачи расширения пропаганды в рабочей среде, Степан совершал эти частые переходы по предприятиям из соображений конспирации, зная, что его разыскивает полиция.

В Петербурге не было революционера, который смог бы в короткое время приобрести столько приверженцев среди рабочих и стать столь популярным не только в рабочих кругах. Только строгое соблюдение конспирации дало Халтурину возможность непрерывно вести революционную деятельность, начатую им еще в Вятке в 1874 г. и до казни его в Одессе в феврале 1882 г., т. е. почти 8 лет, из них более четырех — в Петербурге.

В числе передовиков рабочего движения Халтурин был почти единственным, которому удалось продержаться сравнительно длительное время на воле. Большинство проваливалось через год-два. Правда, В. П. Обнорский действовал как революционер продолжительнее Халтурина, но больше половины времени он пробыл за границей, в то время как Халтурин постоянно находился в России.

О личности Халтурина много писали после его гибели. При жизни его, разумеется, ничего нельзя было сообщать о нем публично. Сохранился интересный для характеристики его как выдающегося деятеля документ. Это заявление члена Исполнительного комитета «Народной воли» Степана Ширяева прокурору Петербургской судебной палаты, составленное им после ареста 21 июля 1880 г. Видимо, его сразу спросили о связях с Халтуриным, которого усиленно разыскивали по всей стране после взрыва в Зимнем 5 февраля того же года. В своем заявлении Ширяев отвечал: «Какова была роль Степана Батурина (Халтурина. — Ю. П.) в образовании и деятельности союза я не знаю, потому что имел сведения разноречивые… Как бы то ни было… Степан Батурин… мог положить свою индивидуальную окраску на направление деятельности союза. Я собственно его влиянию приписываю отмеченные выше колебания в программе и непоследовательное, с первого взгляда, внесение в нее политических требований. О самом Батурине имею сообщить следующее. Он, очевидно, обладал порядочными теоретическими сведениями, которые приобрел частью чтением, частью из разговоров при личных сношениях с представителями интеллигенции, с некоторыми из них, как я уже упоминал, он был близок ранее. Заметно, что он привык самостоятельно работать над своим развитием, много думал… Судя по тому уважению, с которым отзывались о нем все знавшие его, по его широко распространенной популярности среди рабочих разных частей города, надо думать, он владел искусством „пленять сердца“. Вообще он сразу произвел па меня впечатление интеллигентного парижского рабочего Бельвильского квартала…» {53}

С Халтуриным Ширяев познакомился, по его свидетельству, в середине февраля 1879 г. Был несколько раз на его квартире на Васильевском острове. «В первый раз я явился к нему с рекомендательной запиской от одного его старого знакомого и с чужим поручением: я просто ухватился за первый представившийся случай лично познакомиться с человеком, рассказы о котором, или, вернее, похвалы талантам которого, заинтересовали меня» {54} .

Созданная Халтуриным и его единомышленниками организация многократно подрывалась постоянными арестами, вырывавшими из ее рядов лучших товарищей. Все современники Халтурина, лично знавшие его, сходятся на том, что он был создан для роли вождя рабочих масс. Талант большого организатора, натура бойца, сила характера, большая начитанность, исключительная сосредоточенность на ближайших политических задачах, широкий кругозор на перспективы рабочего движения, мечты о всероссийской политической рабочей организации и создании широкой рабочей печати — все говорило о том.

«Беспримерное влияние, которым он пользовался между своими товарищами, — писал о нем Степняк-Кравчинский, — при подходящих условиях могло бы распространиться на огромные массы. Залог этого заключался в его глубоком, органическом демократизме. Он был сыном народа с головы до пяток, и нет сомнения, что в момент революции народ признал бы его своим естественным, законным руководителем» {55} .

Однако жестокие преследования царизма в 70-х годах, особенно после перехода революционной интеллигенции к террористической борьбе, крайне суживали арену деятельности Халтурина. Его духовные силы и талант организатора были неизмеримо больше, чем он мог тогда проявить.

«Семидесятые годы, — писал Ленин, — затронули совсем ничтожные верхушки рабочего класса. Его передовики уже тогда показали себя, как великие деятели рабочей демократии, но масса еще спала» {56} .

Высший этап деятельности Степана Халтурина как виднейшего представителя начального этапа пролетарской борьбы в России относится к концу 70-х годов XIX в. Это было время второй революционной ситуации в стране. Впервые в общедемократическом подъеме одним из важнейших его компонентов стало рабочее движение.

Исследователь революционного рабочего движения Петербурга 70-х годов XIX в. Э. А. Корольчук {57} выяснила положение петербургских рабочих, условия и формы их борьбы против жестокой эксплуатации и процесс возникновения и деятельности «Северного союза русских рабочих». Отметим важнейшие моменты в связи с ролью Халтурина в окончательном оформлении самостоятельной рабочей организации.

Выступления рабочих в промышленных центрах страны, особенно в Петербурге, в конце 70-х годов отмечены небывалым размахом, ростом элементов организованности. Пролетарская солидарность, упорство в борьбе, выдвижение более отчетливых требований, выделение из своей среды представителей для переговоров с владельцами фабрик и заводов и властями — таковы характерные черты стачечного движения конца 70-х годов.

Халтурин и его товарищи по рабочей организации призывали рабочих к классовой солидарности, организации сил для отпора усилившейся эксплуатации со стороны капиталистов. В Петербурге произошли самые крупные и наиболее организованные стачки рабочих 70-х — первой половины 80-х годов. Степан Халтурин привлекал Плеханова и других представителей революционной интеллигенции к составлению письменных требований рабочих, прокламаций к забастовщикам с призывами упорно добиваться своих требований и обращений ко всем рабочим Петербурга в поддержку бастующих. Под руководством «Северного союза русских рабочих» стачки проходили более организованно, чем раньше, отличаясь от прежних большей стойкостью и дисциплиной.