В этот момент появился Руэн. В образе Призрачного Мальчика. Я вздрогнул, и Аня тут же спросила, что не так. Руэн встал у изножья кровати и уставился на меня. Взглядом «Алекс глупый».

– Я не глупый! – крикнул я.

– Все хорошо, Алекс, – произнесла Аня, но я покачал головой, потому что обращался не к ней.

В тот момент я ненавидел глаза Руэна, они стали больше, чем у обычного человека, выпучились, напоминая два куска угля, да еще и видели меня насквозь. Я снова закрыл глаза руками.

– Скажи им, что это сделал ты. – Руэн кивал и улыбался.

По интонациям получалось, что он не командует, а дает полезный совет, словно знал что-то такое, чего не знал я, и его предложение пойдет мне на пользу.

– Это сделал я.

Тетя Бев чуть отодвинулась от меня, а Аня и Майкл так переглянулись, что я пожалел о своих словах. Мне хотелось, чтобы тетя Бев вновь обняла меня. Мне хотелось спросить Руэна, почему он убеждал меня сказать именно это.

– Мы можем отложить разговор об этом до утра? – спросил я. – Сейчас я очень устал.

Аня подошла, присела на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:

– Это сделал ты, Алекс? Или Руэн?

Руэн выглядел злым. Я вновь подумал о полицейском КПП.

– Мой папа сделал что-то очень, очень плохое, – медленно проговорил я, и лицо Ани изменилось, будто она увидела нечто, чего не замечала прежде.

– Твой папа причинял тебе боль, Алекс? – спросила она.

Я покачал головой.

– Он причинял боль твоей маме?

– Нет.

– Что же он сделал?

Мне вдруг стало стыдно, что противоречило здравому смыслу, поскольку моей вины не было. Но я все равно боялся, что Аня разочаруется во мне.

– Может, тебе лучше рассказать, когда выспишься? – предложила она, и мне захотелось расцеловать ее, потому что я действительно очень устал, все тело болело, и разум словно затянуло густым туманом.

Я кивнул, лег и закрыл глаза. Убедившись, что они ушли, я спросил Руэна:

– Почему ты хотел, чтобы я им это сказал?

Он стоял у окна, спиной ко мне, словно кого-то высматривал. Не ответил, когда я повторил вопрос. Я начал злиться на него.

– Почему ты велел мне солгать?

Руэн повернулся, наклонился ко мне, едва не касаясь моего лица своим. Его дыхание заставило подумать о мясной лавке в жаркий день. Я отвернулся.

– Но ты сделал это сам, Алекс, – прошептал Руэн. И теперь он выглядел совсем не сердитым, казалось, жалел меня. – Бедный Алекс. – Руэн достал из кармана шарик для пинг-понга, принялся бросать в стену и ловить. – Ты этого не осознаешь?

– Не осознаю что?

– Что все это сделал ты?

– И как я это сделал? – спросил я, и слова болью отдавались в груди. – Как я мог поднять себя и бросить в комод?

– Разве ты не спал в это время?

– Я готовился к третьему акту…

Руэн перестал бросать шарик и склонил голову, будто только что сообразил, что к чему.

– Или тебе снилось, что ты готовишься к третьему акту?

В голове у меня уже все смешалось. Я очень хотел спать.

– Сейчас мне надо поспать, Руэн, – произнес я.

Он кивнул.

– Обещаю не рассказывать об этом твоей матери.

Я подумал: «Но мама даже не подозревает о твоем существовании», – но промолчал, потому что мне не хотелось, чтобы мама узнала о случившемся, если я действительно все это сделал. Она бы огорчилась. И меня радовало, что Руэн согласен со мной: это надо держать в секрете.

– Ты думаешь, у мамы все хорошо? – спросил я.

– Уверен. Хочешь, чтобы я убедился, что она в полном порядке?

Я кивнул и ощутил облегчение.

– Да, пожалуйста, очень хочу.

Руэн улыбнулся и перегнулся через меня.

– Могу я попросить тебя кое-что для меня сделать?

– Конечно.

– Я хочу, чтобы завтра утром ты задал Ане вопросы, которые я тебе продиктовал. Сделаешь это для меня, Алекс? Буду тебе очень признателен.

– Хорошо.

И после этого я уже ничего не помню, потому что заснул, и мне всю ночь снилась бабушка.

Последняя передряга с Алексом – шок, и это еще мягко сказано.

Я вернулась на свое место в Оперном театре, когда Алекс утешал Гамлета, огорченного поспешной женитьбой его овдовевшей матери и дяди. Я посмотрела на зрителей: многие сидели, наклонившись вперед, ловя каждое слово, произнесенное этим молодым актером. Я просто раздулась от гордости за Алекса. И задалась вопросом: а не пересек ли он некий мост? Бросила взгляд на Майкла и подумала о лечении Алекса. Следует ли лечить его дома? Надо ли избежать проблем, которые вызовет лишение Синди родительских прав, необходимое для того, чтобы поместить Алекса в Макнайс-Хаус, куда, по ее разумению, направляют исключительно психов? Алекс демонстрирует симптомы психического заболевания или симптомы посттравматического стресса?