– Ты когда-нибудь видел пулю, Алекс? Или оружие?

– Вы хотите сказать, в реальной жизни? – Он по-прежнему смотрел в пол. – Да.

– Можешь сказать мне, где?

Алекс покачал головой.

– Полисмен приходил в ваш дом, чтобы арестовать отца?

При слове «полисмен» он замер и покачал головой. Крепко закрыл глаза, лицо стало напряженным, обе руки сжались в кулаки. Прошла минута. Я положила руку на плечо Алекса. Он открыл глаза, но смотрел мимо меня.

– Руэн хочет, чтобы я задал вам несколько вопросов. Можно?

– Почему Руэн этого хочет? – мягко спросила я.

Алекс отнесся к моему вопросу со всей серьезностью.

– Думаю, чтобы побольше о вас узнать. Может, потому, что мы с ним друзья… в каком-то смысле… и он хочет стать и вашим другом.

– Какие же вопросы хочет задать мне Руэн?

– Наверное те, что задают друг другу взрослые. Руэн действительно стра… – Он замолчал, не закончив слово «странный», и рассмеялся, прикрыв рот рукой.

– Если ты ответишь на мои вопросы, я отвечу на твои. Договорились?

– О Руэне?

– Нет, Алекс. О твоем отце.

Он моргнул.

– Хорошо… раз уж у меня будут брать интервью, давай сделаем это, как положено. – Я достала из кармана мобильник, нашла функцию «Звукозапись». – Мы все запишем. Как на настоящем интервью.

Алекс пожал плечами.

– Мне без разницы, это не мои вопросы. – Он достал из брючного кармана листок бумаги.

Я наклонилась и увидела, что это список вопросов, написанный черным маркером. Алекс откашлялся.

– Номер один. Вашу дочь звали Поппи?

Я ахаю, ничего не могу с собой поделать. Этот вопрос – больше, чем догадка, а я никогда не делюсь подробностями личной жизни. Пытаюсь понять, каким образом он мог узнать ее имя. Конечно же, Майкл никогда бы ему не сказал. От ее имени, слетевшего с его губ, меня прошиб пот. Капельки выступили на лбу и между лопатками.

Наконец ко мне вернулся дар речи:

– Почему ты спрашиваешь, Алекс?

– Не я – Руэн.

– Какое дело Руэну до моей дочери?

– Я точно не знаю.

– Хорошо. Следующий вопрос.

– Ваша дочь умерла четыре года назад?

У меня сжалось сердце, появилось желание уйти. Нет, мне хотелось убежать отсюда. Но я напомнила себе, что в лечении Алекса мы приблизились к критической точке. Он наконец-то открывал подходы к Руэну. Я мысленно сосчитала до десяти, медленно дыша и подавляя волнение. От меня требовалось раскрыть истинную причину, по которой Алекс задавал такие вопросы. Открыв глаза, я увидела, что ему не по себе.

– Я действительно очень сожалею, – тихо произнес он. – Просто… я обещал Руэну, что задам эти вопросы. Я не хотел вас расстраивать.

Дыхание у меня выровнялось.

– Можешь спросить Руэна, почему он интересуется Поппи?

Алекс повернулся и повторил мой вопрос Руэну, который вроде бы стоял позади него. Через несколько секунд тишины вновь посмотрел на меня.

– Руэн говорит, что вы нравитесь ему, и он восхищен тем, что вы играете на рояле.

Я помнила его фразу о Равеле при нашей первой встрече.

– Я люблю играть на рояле. Но ты это уже знаешь, так? Можем мы перейти к следующему вопросу?

Алекс поерзал на стуле, посмотрев на список.

– Номер три. Вы верите в Бога?

– Присяжные еще не пришли к единому мнению по данному пункту, Алекс, – ответила я. – Извини, Руэн. – Я решила показать, что признаю возможность присутствия Руэна в палате, заметив, что при нем Алекс чувствует себя увереннее. Его плечи расправились, он не опускал голову.

– Это ответ и на четвертый вопрос, – проговорил Алекс.

– Какой?

– Вы верите в Сатану, князя Тьмы?

– А следующий вопрос?

– Если бы вы могли получить все, на чем бы вы остановили свой выбор?

Этот вопрос затруднений не вызвал. Наоборот. Проще простого. «Мне нужна Поппи, – подумала я. – Живая и здоровая». И вдруг обратила внимание на репродукцию за спиной Алекса. Поле маков [22] . Я улыбнулась.

– Понятно, – кивнул Алекс. – Руэн говорит, что вы ему уже ответили.

Я нахмурилась.

– Алекс, почему Руэн хочет все это знать?

Он долго не отвечал. Наконец вновь кивнул.

– У меня остался только один вопрос.

Я ощутила разочарование: Алекс начал уходить от прямых вопросов. Глубоко вдохнула, размышляя над тем, как перевести разговор на его отца.