— В следующем году закончу. Зачем тут столько телеви… мониторов?

— Именно телевизоров, сынок. Передающих реальную действительность как она есть, а не как мы с тобой ее видим. Два дисплея только в нижнем ряду, управляющем. Остальное подключено к скрытым беспроводным камерам, дающим адекватное изображение, и этими картинками можно манипулировать по-всякому: превратить в символ или аллегорию, оцифровать, записать, накладывать одну на другую, как простые клипы, мять как глину — словом, играть на любой манер.

— Понимаю. Объемная виртуальная графика?

— Как сказать. Все изобразительные элементы настоящие, а процессор не обычный цифровой, а супераналоговый, и потому моделирует виртуальность, неразрывную с естественными природными процессами. Создает истинную вторую реальность, а это, по правде, опасная, скользкая штуковина для всяких незнаек. Обратная связь… Ладно, уж это пока и не для тебя, и не для меня — разве что для твоей мамы. Ты чем займешься после школы?

— Не думал еще. Карен-ини рассказывал о космической броне из легких и прочных сплавов, дядя Элин — о водяном топливе, которое не отравляет все вокруг, как обычное; Салих-ака — о процессорах, подобных этим, но управляемых словом и мыслью. Такие космические ракеты — выше главной мечети Срединного Города и гудят, точно колокола лэнского Кремника. Может быть, я захочу их строить.

— Ну, до этого нам далеко. Знаешь что? Мы с тобой немного поиграем, пока твои родители между собой общаются. А кстати ты мне один безыскусный текстик наберешь, а то у меня с языками напряженка, особенно арабским и тюркскими.

Абдо, распаренный, огненно-пунцовый, сидел за столиком, наряжен в одно из ее безразмерных японских одеяний, и хлебал из глубокого блюдца исчерна-крепкий чай.

— Это меня одна из твоих стратенских девиц обслужила. Красивая. Ревновать не подумаешь?

— Нет, — она рассмеялась и вдруг потянула носом воздух. — Абдо, в ванной всё в норме?

— Я там одну капелюшечную фляжечку разбил. Осколки — в мусоропровод, лужицу подтер, а дух еще витает.

— Это же натуральные «Ив Роше» были. Ерунда, я ими и не пользуюсь, в воду разве капаю под настроение, когда моюсь.

— Ты садись, попей чайку со своими конфетами. Мне с тобой поговорить надо, иначе зачем бы я через кордон тащился в мои-то годы?

Он залпом выпил свой чай, хлопнул блюдце на стол.

— Вот какое дело. Стагир о вас с сыном помнит. Он ведь из правящего дома невесту взял и очень важная нынче персона. Вся армия лэнских стратенов под ним ходит. Да ты вроде о том сама знать должна?

— Ваше Братство с нами в прятки не играет.

— Плюнь ты на Братство! Стагир говорит, что Яхью усыновил бы с радостью. От тебя при этом ничего не отнимется: по нашим эроским законам получается второе родство, почетное. А мальчик у тебя умный, его, пожалуй, со временем выберут и…

— Наследником королевы английской.

— Вот не скажи. Таир-шах мужчина с головой и норовом, сумеет настоять на своей воле перед парламентом. И Яхья…

— Абдо, а оно нам нужно?

— Да ты дослушай! Вся соль и не в мальчике. Стагир тебя самою хочет в жены. Видел, говорит, и в Эро, и в Лэне: редкостной прелести кукен, хоть и поседела. И уже не братняя вдова — мохом поросло. А в махр дает полк бесерменов, отборной гвардии, с тем чтобы тебе уже сейчас ими владеть всецело.

— В самом деле. Давненько я саблей не размахивала, — она смеется. — Абдо, ты ему передай: с тех недавних пор, как Братство у нас одно на все четыре земли, полк этот, считай, и так мой. Я нынче куда как дорого стою.

— А собой он воистину кахан каханов, не чета мне. Вон, седая борода метелкой и сыромятиной пахну.

— Абдо, дурень, — она подсела к нему поближе, взяла за уши. — Ты что меня сватаешь за другого? Что от себя, не выждав, прогоняешь? Я ведь от тебя, старого греховодника, третий месяц как тяжелая.

— Я тут слегка подредактировал в параллельных текстах, — сказал Яхья. — Хотя, по правде говоря, страшно такого касаться.

— Ничего, всё путем, — утешил Маллор. — Твоя мать хотела, чтобы ты самым первым прочел и понял, еще раньше меня. Потом я ей дам коды для входа в наш портал, пусть засылает во все инстанции, какие надобно.

А на белом фоне экрана — темно-пурпурные буквы.

«Легенам эдинско-эркской ветви.

Семь лет назад вы испросили у Совета позволение нарушить один из краеугольных законов Оддисены, и оно было вам дано — на вполне определенных условиях. Ибо государственность в бывшем Эдинере лежала в руинах, и чтобы восстановить ее, вам надо было, вопреки обычаю, самим стать легальной властью. Но таким образом вы замкнули государственную систему на себя и вывели ее из-под любого контроля, временно — и нашего легенского.

Вам и вашим помощникам надо было оставить свои посты в аппарате раньше, чем рост национального самосознания и сугубый патриотизм, неизбежные для периода становления, превратятся в национальную опасность. В настоящее время они снова отталкивают от Высокого Динана государство Эро и все более тяготеющий к нему Лэн, сделавшиеся одно время его союзниками. Будучи верхушкой государства — вы отвечаете за это перед Советом Легенов, будучи ветвью Братства — перед всей Оддисеной и перед ее магистром. Таково было условие, на которое вы согласились.