Шрифт:
— Болезненная совестливость: отвечает самой собою за чужие грехи.
— Самоуверенность. Одному тюремному врачишке пообещала легкую смерть от своей руки, будучи наполовину сама на том свете. И, думаете, сдержала слово? Как бы не так!
Танеида похолодела. Об этом и Локи не догадывался. Сам врач был из них? Не может быть. Проговорился? Но зачем…
— Послушайте! Это нечестно. Вы меня насквозь высвечиваете, а я даже ваших лиц не знаю.
— Выключатель за вашей спиной. Мы ведь нынче при электричестве, Денгиль солнечную батарею придумал во всю крышу. Видали, как блестит?
Танеида не оборачиваясь, ощупывала косяк.
— Погодите! — остановил ее мягкий женский голос. — По всем канонам мы должны были снимать маски перед вами поодиночке — не здесь, а там, в Зале Тергов. Но мы решили, что с вас и так довольно помпезности. Поэтому примите нас всех такими, как мы есть, и сразу. Ну же, давайте свет!
Танеида нашла, наконец, кнопку, надавила и вернулась на свое место, стараясь не суетиться и прикрыв глаза, чтобы разглядеть каждого из них по отдельности.
Они сидели за большим столом, загроможденным парадной посудой и бумагами — все девять.
Имран, блистательный публицист и политический обозреватель, одним из первых, еще до официальных высылок, уехавший за границу;
Хорт, провинциальный терапевт из эркской глубинки и, по отзыву ее доктора Линни, великолепный нейрохирург — ей показали его на одном из негромких медицинских конгрессов;
Сейхр, литератор и историк, эмигрант и автор ее любимой книги о Чингисхане;
Керг, адвокат, которого издавна прозвали «борец за неправое дело»: до революции он все защищал таких левых, как она, а после нее — кэлангов, которых пытались сделать военными преступниками;
Маллор, тот самый громогласный вояка — вот он, значит, с кем;
Шегельд, наставник в теософских премудростях, с вечно дымящейся трубкой в руке;
Эррата, танцовщица на все времена;
и Диамис, ее милая вечнозеленая Диамис!
А в центре, к дальнем конце комнаты — Карен Лино, пропащая душа, мусульманин с немусульманским имечком, о котором никто не слышал после конца войны. Совсем облысел и пуще прежнего похож на буддийского ламу — такой важный! Созвездие лиц, знакомых ей и полузнакомых — но сейчас, когда они собрались вместе, видно, что они в равной степени отмечены незаурядностью. Умом. Талантом. Душевной свободой.
— Она думала, легены — эпические герои или мудрецы с бородами до полу, — прокомментировал Керг ее молчание. — А мы только люди, которые в действительности значат больше, чем регламентирует их официальное положение, а делают еще больше, чем значат.
— Дайте человеку, наконец, поесть, — вмешалась Диамис. — Пастурма ведь имеется еще на кухне? И салат из репы импортной.
— А теперь к делу, — заявил чуть погодя Карен, как старший здесь. — Сразу предупреждаю: Денгилю ни намека. О чем он, такой умный, догадался — пусть догадывается.
— То, что вы делаете в стране — уравновешиваете правительственное влияние — целиком в наших интересах, — продолжал он. — Поэтому мы с самого начала и дали вам силт как знак оберега и содействия. Камень в нем, розовый алмаз, — не столько ваш портрет, сколько символ вашего права на ту целокупность знания, которым располагает Братство Зеркала. Этим последним правом вы, по сути, еще активно не пользовались. Кроме того, пора вам знать: если вы откроете свой перстень, вам подчинится любой из Оддисены. Но это дозволено делать только в крайнем случае.
— Вы что же — хотите сделать из меня легена?
— Нет. Во-первых, наше число ограничено традицией. Нас бывает и двенадцать, но это в случае настоятельной необходимости, критических условий и прочего. Во-вторых, мы прошли через все круги и каждый раз заново связывали себя клятвой. Для вас же мы хотим, чтобы ваша воля была свободна и ничем не ограничена, кроме вашей совести. Есть только одно место в Братстве Зеркала, которое удовлетворяет этим условиям. Магистр.
Он подошел к Танеиде и, как прежде Диамис, открыл ей кольцо.
— Это ведь магистерский алмаз. И огранка не так уж прихотлива, а ведь сколько в нем сияния!
— Но… это не для меня. Я не хотела властвовать.
— Этого и не потребуется. Вы будете магистром не для власти, а для чести. Чем выше место человека в Оддисене, тем выше и последствия, и ответственность за содеянное им. За то, что человек совершит, будучи на магистерском посту, он отвечает перед самим собою, а это тяжелее, чем перед другими. Вы пока таким знанием и мудростью не обладаете.