— А кто дает вам деньги, кто помогает вам восстановить былую силу? — обрушился на него Перси. — Мы, только мы!

— Молодой человек, — холодно процедил Адамс, — мы всегда были достаточно сильны. У нас, например, есть нечто, чего вы лишены начисто, — это традиции. В прошлую войну у вас не было ни малейшего шанса выиграть ее у нас в одиночку. Я был офицером…

— Да, офицером гестапо, — перебил его Перси, — это нам известно. Попадись вы нам в сорок пятом, мы бы вас повесили.

— Верно, — улыбнулся Адамс. — А сегодня вы, американский офицер, боитесь меня. Вот как меняются времена.

— Я? Боюсь? — с презрением переспросил Перси. Но, встретив пронзительный взгляд Адамса, похолодел.

— По своему служебному положению я у вас в Си-Ай-Си, — продолжал Адамс, — имел бы звание полковника. Вы не находите, что, разговаривая с вами, лейтенант, я проявляю любезность?

Перси молчал. Он начинал понимать, что этот человек имел право так разговаривать с ним. Адамс мог бы запросто прийти к полковнику Шерману, начальнику Батлера, и был бы тотчас же принят им.

— Тогда почему же вы подсели ко мне? — угрюмо спросил Перси.

— Потому что это дело заинтересовало меня лично. — Адамс затянулся сигаретой. — Итак, вы согласны с тем, что изнасиловали немецкую гражданку Эвелин Бринкман?

— Изнасиловал? — оцепенел лейтенант.

— Ну, речь идет по меньшей мере о случае принуждения, — деловито объяснял Адамс. — Это достаточно точно засвидетельствовано магнитофоном. Я еще выясню кое-что по этому поводу в прокуратуре, а затем можно будет поговорить с вашим начальником Батлером. Собственно, все это произойдет тайно. Выносить процесс на суд общественности — не в интересах вашей фирмы.

— Это вы серьезно? — взволнованно спросил Перси.

— Вполне, — категорично ответил Адамс. — А как поступили бы вы на моем месте?

— Но это же был просто флирт, — сказал лейтенант, — вот и все.

— Фрейлейн Бринкман иного мнения. И я тоже.

— Мистер Адамс, ведь вы же мужчина. С каждым может случиться, что он вдруг загорится страстью к женщине. Вы не хотите за:-ключить джентльменское соглашение?

— Я государственный служащий и дал торжественную клятву верно служить своей стране! — патетически произнес Адамс. — Я защищаю права и свободу моих сограждан! Если вы предложите мне что-нибудь такое, что для моей страны окажется важнее, чем защита отдельной гражданки, мы сможем договориться, — закончил он уже иным тоном.

— Что вы требуете от меня? — спросил Перси.

— Информации, — лаконично ответил Адамс, затем, чуть помедлив, уточнил: — Той информации, которую вы получаете от немецких агентов, размещенных в Федеративной Республике и советской зоне. Сейчас в первую очередь меня интересует дело Паули. Для какой цели вы готовите этого агента?

Перси молчал, нервно постукивая пальцами по бутылке из-под молока.

«Неисправимая нацистская свинья! — думал он, приходя в отчаяние. — Если я откажусь, он обо всем доложит Батлеру. А если Батлер услышит о деле с Эвелин, он сразу же даст делу законный ход. Значит, военный суд, разжалование, уход из армии, тюрьма. На гражданке никто не предоставит мне приличного места. Останется только валяться на парковых скамейках. Значит, я пропал окончательно и бесповоротно…»

— Ну? — тихим голосом напомнил Адамс.

— Этого Паули мы собираемся заслать к профессору Арендту, — медленно проговорил Перси.

— Интересно!.. — Адамс, устраиваясь поудобнее на стуле, откинулся назад. — Очень интересно, лейтенант. Расскажите-ка мне обо всем поподробнее. И не вздумайте чего-нибудь забыть!

Наклонившись над столом, Перси вполголоса стал рассказывать.

Этот воскресный вечер Эвелин коротала одна в своем маленьком домике. Его предоставил ей Батлер, и жить в нем с некоторых пор стало для нее невыносимо. Она сидела перед камином, куря одну сигарету за другой и посматривая на пламя.

«Лучше жить свободной на чердаке, чем медленно погибать здесь», — думала она.

Часто мечтала она о том, что сбежит куда-нибудь — во Францию, Италию, Швейцарию. Ей удалось накопить несколько тысяч марок. Она могла бы работать, если удастся, манекенщицей или на худой конец официанткой… Но это невозможно: где бы она ни находилась, ее везде отыскали бы и «выключили», как выражался Батлер.

Как это ни парадоксально, единственное, что может ее спасти, — старость. Когда она потеряет красоту, исчезнет и интерес к ней. Но и тогда они не оставят ее в покое. Не доверяя ей, станут за ней шпионить. Настоящей свободы ей никогда не видеть.

Помочь ей мог только Адамс. Он был человеком, облеченным властью, и она надеялась, что он вырвет ее из лап Си-Ай-Си.

Кто-то позвонил у входа.

Эвелин открыла.

У двери стоял штаб-сержант Вильямс.

— Хэлло, мисс Эвелин! — ухмыльнулся он. — Майор страстно желает вас видеть.

— Сейчас, в воскресный вечер? — удивленно спросила она.

— Так точно! Пошли!

Эвелин надела пальто, мельком взглянула в зеркало и вслед за сержантом поспешила к ожидающему их «бьюику». В машине Эвелин пыталась понять, почему ее вызвали в такой неурочный час.