Шрифт:
Нина взглянула на него и обомлела. Леня, невинно улыбаясь, отрывал кусок бумаги, заталкивал его в рот и сосредоточенно жевал.
— Что ты делаешь?
— Жую бумагу. Вот проглочу, — он затолкал бумагу за щеку, — подавлюсь и умру. Раз вы не хотите…
— Выплюнь сейчас же, — она приказала шепотом, чтобы не закричать.
— Я не могу задачу решить. Раз не говорите… Все равно проглочу.
«Неужели снова уступить мальчишке?»
— Глотай, — тихо проговорила Нина. — Ну, чего же ты не глотаешь? — «Вдруг проглотит, что тогда?»
— А вы скажете, как решать задачу?
— Не скажу. — «Вот нахал, еще торгуется!»
На кукольном личике появилась растерянность. Леня исподлобья поглядывал на Нину, видимо, пытаясь что-то понять… Потом наклонился и осторожно выплюнул под стол бумагу.
Нина перевела дыхание.
— А вам скоро уже уходить, — заныл Леня.
— Я не уйду, пока ты не решишь задачу. Понял? Буду сидеть хоть до ночи. — Нина вытащила из сумки учебник по алгебре.
Он ерзал на стуле. Поглядывал на нее. Хныкал… И… не выдержал — придвинул к себе задачник…
Натягивая в коридоре раскисшую от снега мокрую борчатку, Нина ликовала: «Решил же! Он и правда способный. Теперь знаю, как с ним разговаривать».
Растрепанная девица, держа тряпку в руках, проворчала:
— Топчут тута грязными ногами.
Стыдно? Наплевать. Бабушка всегда говорит: ложный стыд — удел мелких душ.
И снова Нина мчалась вдоль кладбищенской стены, подгоняемая страхом.
Дверь ей открыл Марин брат — Мика.
— Мара куда-то поперла Варю. Утешать, что ли? — сообщил Мика, пропуская Нину. — Ты с урока? Мама велела тебя накормить. Она спит. У нее опять плохо с сердцем.
Нина замерзшими пальцами пыталась расстегнуть верхний крючок на борчатке.
— Давай я, — расстегивая, Мика наклонился над Ниной.
Просто удивительно, как он за этот год вырос. Он вдруг прямо и близко заглянул ей в глаза и тут же отвел взгляд.
— Ну и воняет твоя овчина!
Вот, всегда так. Почему он вечно говорит ей гадости?! Она сама ненавидит эту овчину. Еще не хватало, чтобы он заметил, как у нее дрожат губы, она торопливо отвернулась.
— Обед тебе оставлен.
— Спасибо, я не хочу есть.
— Ну это ты врешь.
Он притащил в столовую тарелку густого пахучего борща и котлету.
— Не будешь есть — разбужу маму, — Мика кивнул на закрытую дверь.
Нина принялась за борщ. Он присел к столу с газетой.
— Неужели у Вари был жених? Вот так номер!
«Выходит, Мара сказала ему про Сергея», — догадалась Нина.
— Почему у Вари не может быть жениха? — обиделась за подругу Нина. — Она ведь старше меня на три года.
— Дура. При чем тут старше!
— А без дуры ты не можешь?
— Могу. Я вижу, ты чуть не лопаешься от любопытства, — небрежно произнес Мика. — Тебе нужно знать, куда Мара потащила Варю? Могу открыть секрет. Сначала они выли в два голоса. Ну, а потом… Разве ты не знаешь, как утешаются девчонки? Обыкновенно — жрут сладости. Итак, они поперлись покупать пирожные. А ты лопай, лопай. Мясо для нашего органона полезнее пирожных.
«Мог бы без грубостей», — подумала Нина, торопливо глотая котлету.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Хочешь, скажу?
— Пожалуйста.
— Ты думаешь: был пай-мальчик, а стал хам. И как он смеет со мной, Ниной Камышиной, так обращаться?! Угадал?
Нина покраснела.
— Вижу, что угадал. Чего молчишь? Выплесни чашу презрения на голову хама.
— И выплесну! Не понимаю, интеллигентная семья и…
Он насмешливо оборвал ее:
— Брось только эти кисленькие слова. Какие мы интеллигенты! Просто недобитые господа. Интеллигенция. И вообще мы прослойка. Недобитые господа, коих история отправит на свалку. Ты хоть это понимаешь?
Нина растерялась ненадолго. Вспомнила, что говорил Петренко.
— Глупости. Никакие мы не недобитые! Никто себе заранее хату, в которой ему родиться, не выбирает. А вот за то, как тебе свою жизнь прожить, — ты в ответе.
Мика присвистнул.
— Ты что — сама доперла или тебе умный человек прояснил?
Подмывало сказать — сама, но это было бы нечестно по отношению к Петренко.
— Умный человек. Поумнее многих. Что значит недобитые буржуйчики? У нас, например, никакого богатства не было. Даже дома не было. А дворянское происхождение — так я его не выбирала.