Шрифт:
– Илья, это кто?
– спросил Добрыня Никитич. В это время Змей, воспользовавшись передышкой, взревел и расправил крылья, уже готовясь взлететь.
Но тут случилось странное.
Медленным, торжественным шагом подойдя к Змею на такое расстояние, что его отделял от него только клочок обожженной земли, незнакомец снял с себя маску. Все три головы Змея некоторое время с возрастающим ужасом смотрели на бледное лицо,обрамленное черными волосами и бакенбардами и хранившее бесстрастное, ледяное спокойствие. Потом Горыныч попятился. Он вжался в скалу, словно бы стараясь уменьшиться в размерах, прикрыться крыльями. Две головы зажмурились и бессильно поникли.
– Нет!
– вскрикнула главная голова.
– Нет! Это адское видение! Это не он!.. Помогите!
Змей завопил так страшно, что с содрогнувшегося дуба облетела зеленая листва. Когтистыми лапами он рыл землю, как будто желая раздвинуть ее и укрыться в ней.
– Да кто ж ты такой?
– воскликнул Добрыня, растерянно глядя на человека в маске.
– Спросите у чудовища, - сказал человек в красном плаще.
– Вы сами видите, Змей меня узнал.
– Лилльский палач! Лилльский палач!
– выкрикивал Горыныч. Лапы его ослабели, и он тяжело обрушился наземь.
Богатыри молча отступили назад, оставив палача наедине с жертвой...
А. Дюма "Три богатыря. Санктъ-Петербургъ, изданiе Сытина"
РАБОТОРГОВЛЯ
Буратино был неумолим.
Он прошелся вдоль качающегося на жарком ветру строя, пристально вглядываясь в иссохшие лица рабов.
– Что это? Это что?!
– вдруг гаркнул он, указывая сучковатым пальцем на высокого доходягу, который безуспешно пытался спрятаться в задней шеренге. Капитан пиратского корабля засуетился и подскочил поближе - он очень боялся потерять хотя бы один золотой.
– Это? Мистер...
– Для вас, скоты - Пиноккио!
– зло мотнул головой Буратино.
– Мистер Пиноккио, это один из лучших! Вы не смотрите, что он такой высохший - зато крепкий. Вырезан из лучшего эбена. Работящий, просто на зависть. И воды почти не просит...
– Не просит...
– процедил Буратино.
– Еще и воды ему подавай. А этот?
Он поддал ногой почти превратившегося в уголь коротышку, обессиленно лежавшего на палубе.
– Всякое при абордаже бывает, господин Пиноккио!
– негодующе воскликнул капитан, глядя, как с коротышки осыпается зола.
– Этот немного пострадал. Оклемается, пустит корни, станет как новенький.
Буратино отмахнулся.
– Нечего мне тут зубы заговаривать. Таких беру по весу, на фунты. Горелое дерево иначе у тебя никто не купит, понял?
– Вы же меня разорите!
– заскулил и одновременно с ненавистью заскрипел зубами пират.
– Негодяи!
– вдруг выкрикнул кто-то из заднего ряда рабов.
– Эт-то что у нас там?
– насторожился Буратино. По его знаку двое дюжих дубовых пиратов подскочили, ударами кулаков распихивая звонкие деревянные тела. Потом они выволокли крикуна. Это был совсем еще молодой, эбенового дерева невольник - казалось, долгое пребывание в жарком и сухом трюме ему ничуть не повредило, и теперь он зло смотрел на Буратино.
– Хорош!
– удовлетворенно заметил тот, обходя раба кругом.
– Вот это я понимаю - отличная порода! За этого получишь вдесятеро. Только сначала...
Он что-то прошептал в заскорузлое, покрытое покоробившейся корой, ухо капитана. Хохотнув, тот подошел к невольнику и присел перед ним на корточки.
– Бунтовать, сынок? Гляди, каналья, что у нас для таких припасено, - и капитан медленно потянул из широких ножен пилу, тускло блестящую хорошо разведенными зубьями, - держите его крепче, ребята.
Брызнул свежий древесный сок, над палубой повис истошный крик. Поднявшись на ноги, пират молча бросил к грязным ботфортам Буратино пару черных ушей, глухо стукнувших о доски палубы.
– Будет знать, - пробормотал работорговец, мельком взглянув на них. Он был уже полностью погружен в расчеты.
Когда мешок с золотом перекочевал в руки капитана, Буратино зевнул и потер поясницу.
– Загоняй их в трюм!
– зычно крикнул он, махнув рукой своему боцману. Потом подошел к стонущему невольнику, лишившемуся ушей.
– Ну что? Будешь дальше бунтовать? Смотри, у тебя еще есть нос. Хотя и не такой длинный, как у меня.
Дождавшись, пока пираты отгогочут над грубой шуткой, Буратино снова повысил голос.
– А вы, уроды, - он обвел тяжелым взглядом остальных рабов, - запомните! Меня зовут Себастьян Перейра. Запомнили? И еще одно - я торгую ТОЛЬКО черным деревом!
КОРНИ И ВЕТВИ
Корни, мои корни настолько глубоки, что достают до самого ада.