— Лейтенант, иди сюда! Все нормально!

Голос, несомненно, Ванькин, но… Я бесшумно подобрался к дому и заглянул в разбитое окно. Капитан стоял посередине избы и смотрел в мою сторону, но не на меня. И взгляд у него был какой-то остановившийся, застывший. Я через окно заскочил вовнутрь, проследил за Ванькиным взглядом и тоже остановился, парализованный увиденным. В простенке между окнами сидел на лавке человек, его поднятые руки были прибиты гвоздями к тесаным бревнам, а голова безвольно склонилась на грудь. Я пересилил себя, подошел к нему, приподнял голову, и тут же, в ужасе, отшатнулся. У него были выколоты глаза, и на их месте образовалось кровавое месиво. Я зажал ладонью свой рот, но меня все равно вырвало, тут же, на месте. А Ванька молча сел на пол, прислонился к печке и закрыл глаза. Я немного успокоился и присел рядом. Некоторое время мы молчали, потом Ванька сказал, судорожно глотая слова:

— Их нужно убивать! Всех! Всех! Всех!

Он замолчал, и из глаз его покатились слезы, но я не осуждал его за это. Сам находился на грани, но все же взял себя в руки:

— Что там у тебя случилось, капитан?

Он негромко ответил:

— Мотоцикл у них там, около входа. С коляской и пулеметом. Удрать они хотели, но я не дал, удачно они повернулись, одной очереди хватило.

— Я тоже одного в уборной шлепнул. Там ему и место.

Потом я хлопнул его по колену:

— Некогда горевать, Ваня. Этих могут хватиться, надо поспешать. Займись погибшим. А я во двор.

Капитан молча кивнул и тяжело поднялся на ноги. Я вышел на улицу, возле крыльца валялись два трупа, а поодаль стоял мотоцикл с коляской. Я посмотрел на него пару секунд, и решение пришло ко мне, совершенно неординарное. Потом сходил в сарай, отыскал лопату и выкопал неглубокую могилу прямо во дворе. Из дома мы осторожно вынесли тело замученного Спиридоновича и похоронили. В том, что это был именно Спиридонович, мы не сомневались. Очень уж похож он на брата, только лет на пятнадцать-двадцать моложе. Вот тебе и судьба, старший жив, а младший принял лютую смерть.

А мой безумный план все еще крутился у меня в голове. Я сверился с картой. Да, все подходит, километрах в пяти выше по течению Днепра был обозначен мост. И, судя по следам на проселочной дороге, эти сволочи, прикатили, скорее всего, оттуда. Пока капитан бегал за нашим багажом, я содрал мундиры с убитых и проверил мотоцикл. Он работал, как часы. Что же, насчет этого немцы аккуратны, но все равно мы будем их бить всегда и везде! Где можно и где нельзя, с оружием и голыми руками! Солдаты и партизаны, мужики и бабы, дети и подростки не дадут житья на нашей земле этому отребью!

Прибежал капитан, и мы стали готовиться к прорыву. Кое-как натянули гитлеровские мундиры, надели каски и стали походить на захватчиков. Тем более, что уже начинало темнеть, а в сумерках отличить нас от настоящих немцев было достаточно трудно. Капитан уселся за руль, я в коляску с пулеметом, и мы рванулись в неизвестность. Хотя и представляли, что с нами может произойти.

Уже совсем стемнело, когда мы подъехали к мосту. На этой стороне надо действовать тихо и аккуратно, иначе нам отсюда уйти не дадут. Поэтому, как только к мотоциклу стал приближаться часовой, я сразу же выпрыгнул из коляски и пошел в караулку, махнув ему рукой что-то неопределенное. Краем глаза заметил — немец подошел к мотоциклу, а Ванька молча указал ему на колесо. Фашист нагнулся, а капитан нанес ему по голове сокрушительный удар гранатой, и немец аккуратно распластался на земле. И все, привет родителям! После этого я, уже спокойно, зашел в караулку, где два немца сидели за столом и ужинали. Что же, придется вам аппетит подпортить, господа хорошие. Я направил на них автомат и жестом приказал подниматься. Один было дернулся, но моя финка тут же осталась торчать в его глотке, и он с грохотом повалился на пол. Второй бессмысленно таращился на меня и мычал что-то невразумительное. Я ударил его автоматом в рыло, он закрылся руками и опустился на лавку. А перед моими глазами вдруг встало лицо замученного Спиридоновича. Я выдернул финку из горла первого убитого и, без всякого зазрения совести, прирезал фашиста, как свинью. Как говорится, тем же концом по тому же месту!

В это время зазвонил телефон. Я разбил его ударом рукоятки автомата, пулей вылетел из караулки и заскочил в коляску:

— Гони!

Ванька газанул, и мы помчались через мост. А на другом берегу возле шлагбаума уже стоял вооруженный часовой. Медлить было нельзя, и я резанул его пулеметной очередью. Немец упал, а я крикнул Ваньке:

— Стой!

Тут же из будки выскочили два немца, но они успели сделать только по три шага и завалились, сраженные длинной очередью. Я стукнул капитана по руке:

— Давай к будке!

А потом добавил:

— И патроны забери у этих…

Я заскочил в караулку, уничтожил телефон, нашел фонарик и достал карту:

— Вань, иди сюда!

Капитан тут же прибежал:

— Что такое, Вить?

Я показал ему карту:

— Отсюда уходим пехом. Вверх по течению, вдоль реки. Через пару километров там начинается густой лес. Искать нас будут на востоке, а мы пойдем севернее. Думаю, что удастся облапошить немцев на какое-то время. А там посмотрим. Вперед!

Мы выскочили из будки и, общими усилиями, столкнули мотоцикл в реку. Потом сбросили немецкие френчи, прихватили свои мешки и бегом рванули вдоль реки, поближе к лесу. Уже ничего не было видно, когда перед нами показались деревья, двигаться стало намного труднее. Поэтому мы прошли вглубь леса еще с километр и остановились. Рухнув на землю, я ошарашил Ваньку:

— Все, капитан, немного осталось нам.

Он недоуменно посмотрел на меня, как на придурка, но я пояснил:

— В смысле, что идти недалеко. Чувствую, скоро выйдем к нашим. Где-нибудь через недельку. Если раньше нас не прихватят.