молодых женщин своего рода(кстати иногда их сородичи из других

родов так и поступают), то только потому, что обычаи и ритуалы

Калаалит Анори требуют более сложного и витиеватого, если

угодно романтичного обхождения с чужеземцем избранным для

обновления крови родного племени.

Как у многих древних народов, у инуитов кровная

принадлежность к роду определяется по материнской линии. Что

касается поведения той же Ивало, то европейские понятия

нравственности в суровых условиях Гренландии просто не

работают, поскольку здесь веками главенствовала одна

единственная цель - Выживание. Упрекать молодую вдову-инуитку

в стиле шекспировского Гамлета, мол: "...башмаков она еще не

износила, в которых шла за гробом мужа как бедная вдова, в

слезах. ", было бы верхом ханжества и глупостью. Наверное в XIII

веке было иначе( тогда на острове появились первые предки

нынешних инуитов), климат был гораздо теплее, а земля покрыта

209

зелёными лесами и пастбищами. Старик Маркс был прав, когда

изрёк свою,ныне затасканную формулу: " Бытие определяет

сознание "

Многое из этого пришло мне на ум во время той памятной

поездки к Уунартоку. Какая жалость, что я не смогу распустить

перед очаровательной инуиткой сверкающий павлиний хвост

своего интеллекта. Не смогу почитать ей с десяток романтичных

эстетских стихов, выученных ещё в ранней юности. Я задал тогда

себе несколько вопросов. Вопрос первый: " Хочу ли я близости с

Ивало ?" Ответ: " Конечно, да! " Вопрос второй : " Существуют ли

какие-либо моральные или нравственные соображения, которые

могли бы помешать этому моему желанию?" Ответ : К чертям

песцовым мою эстетскую душевную маету ! Боцман-эстет и муки

душевные ! Отож ! ! ! Я хочу её и точка !"

П. м. П.' Тайна п. острова.' глава 35 " Боцман и Маленькая волна в

Уунартокских термииях"

Так в молчании добрались мы к цели нашего путешествия -

окрестностям

Уунартокского

фьорда.

Бескрайнее,

многокилометровое плато, сверкающие под незаходящим солнцем

белизной твёрдых пологих волн из плотно слежавшегося снега и

льда, разбивалось замерзшим подобием морского прибоя о

подножия серых, поросших скудной растительностью бесснежных

сопок. Камень этих древних холмов тысячи лет назад выгладил,

лишив острых углов многотонный исполинский пресс,

двигавшегося на юг и сползшего в море ледника.

Мы попрощались с Миником и я в сопровождении, точнее следом

за Ивало последовал к конечной точке своего Гренландского

210

приключения. Ощущения неловкости и странности происходящего

навалились на меня с новой силой, болезненно задевая моё

самолюбие . Я вновь ощущал себя каким то нелепым,

неполноценным существом мужеского пола, ведомым сильной

человеческой самкой к "месту запланированного соития, с целью

исполнения мероприятия по качественному оплодотворению". Мы

спустились в небольшую долину между сопок, покрытою мягким

ковром зелёного и серого мха, сплошь усыпанного прошлогодней

перезимовавшей под снегом крупной, хотя и чуть увядшей

брусникой. Ягоды, багряными рубинами разбросанные на серо-

зеленом упругом ворсе, оказались на вкус терпко-сладкими и чуть

забродившими. Славное получилось бы вино из этого тундрового

винограда.

Солнце пригревало изрядно, давал себя знать микроклимат самой

южной точки Гренландии - Уунартока, где летом температура 18

градусов по Цельсию вполне обычна. Мне стало жарко в моём

эскимосском одеянии. Ивало по всей видимости тоже

почувствовала необходимость избавиться от лишней одежды. Мы

несли с собой большие заплечные, кожаные сумки, похожие на

рюкзаки. В моём, кроме прочего находилась одежда и обу2ь в

которой я был до начала этих удивительных событий. Ивало,