– А наш хозяин откуда-то байстрючку привез, – доверительно проговорил бородатый, и предтеча сразу же насторожился – привык уже отслеживать такие слухи. – Блаженную! Сидит в замке, носу не кажет. Слуги болтают, тихая, скромная. А на шее фамильное золотое колье, хозяином подаренное. Говорят, байстрючка так гордится подарком, что даже ночью не снимает. Правда, недавно кто-то ее сжечь пытался. Девка-то выжила, а комната дотла выгорела.

Из всех сплетен, которые им попадались на пути, эта была слишком похожей на нужную. Байстрючка. Тихая, скромная. И золотое неснимаемое колье. Еще и комната выгорела… Келрой запретил себе надеяться, но все же поднялся и подошел к мужику вплотную.

Селяне, которые до этого совсем не обращали внимания на одинокого предтечу за соседним столиком, моментально притихли. Чем они могли заинтересовать почти что бога, мужики не понимали.

– Имя хозяина. – Ди Шелли остро посмотрел на занервничавшего бородача.

– П-п-простите, коли об-б-бидели, – заикаясь, промямлил тот.

– Имя хозяина! – нетерпеливо повторил предтеча, повысив голос.

– Себарин Амирэ, – послушно пробормотал мужик.

– Хорошо. – Келрой развернулся и стремительно вышел из таверны.

А селяне сидели и не могли поверить, что беда все-таки обошла стороной. И поспешили накачаться пивом, чтобы забыть равнодушный взгляд светлых глаз.

Ди Шелли зашел в первую попавшуюся подворотню и достал два переговорных зеркала. Одновременно сделал два вызова и, когда связь была установлена, без лишних слов сказал:

– Кажется, я нашел ее.

Говорят, человек привыкает ко всему.

Возможно, я пробыла здесь слишком мало… А может быть, я просто исключение из правил… Но я каждое мгновение, каждое биение сердца хотела свободы. И ни на миг не забывала, что в рабстве.

С одной стороны, мне вроде как не на что было жаловаться. Меня не обижали, вели себя вполне корректно. Мой тюремщик – даже в мыслях не назову его хозяином – казался довольно приличным человеком. Объявил меня внебрачной дочерью по имени Вилина, выделил просторные, хорошо обставленные покои на втором этаже своего особняка и даже личную служанку приставил. Да и особо не дергал. Так, пару раз в день посидеть с рукоделием у дальнего окна за ширмочкой, послушать мысли приходящих.

С другой стороны… насколько же это страшно – не иметь возможности даже вслух проговорить, как тебе плохо.

Контроль келвирового ошейника, выполненного в виде богато украшенного золотого колье, не был полным. Я разговаривала, ходила и даже сама себе выбирала платья к обеду. Но не могла ничего сверх заложенного. На вопрос, откуда я, губы сами собой излагали нужную версию. Если мне хотелось выйти куда-то, куда было запрещено, я просто не могла сдвинуться с места. Да я банально не могла ни на что пожаловаться! Боюсь, даже если бы меня поселили в сыром подвале, все равно механически отвечала бы, что мне все нравится.

А еще мысли… Круглосуточно преследующие чужие мысли. О, за эти несколько недель я вполне оценила, что мне, оказывается, достался еще не самый худший вариант дара. Потому что не съехать крышей от постоянного потока, который лавиной шел от окружающих людей, было очень сложно. И никак не закрыться.

Так получилось, что о том, кто я на самом деле, знал только мой тюремщик.

Большинство слуг, мило улыбаясь в лицо, меня презирало. Когда-то, еще в своем мире, я вычитала, что лакеи зачастую еще спесивее своих хозяев. Теперь я охотно в это верила, потому что как раз седовласый добродушный толстячок, чьи инициалы С. А. – Себарин Амирэ – были выгравированы на келвировом ошейнике, меня отнюдь не презирал. Он вообще ко мне относился… как к вещи. Дорогой, полезной, но – вещи. Будто то, что я эмпат, сразу вычеркнуло меня из разряда разумных существ. Зато его любовница – амбициозная молодая стерва по имени Рэаси – люто меня ненавидела, пряча это за маской показной заботы. Как же, сиротка! Бедная, несчастная… Особенно ее бесило фамильное украшение на моей шее, как назвал его Себарин. Холеная красавица считала, что такая вещь должна быть ее, а не какой-то – цитирую мысль – «безродной шавки». Однажды Рэаси даже решилась напоить меня сонным зельем и снять цацку. Жаль, что создатели этого чертова ошейника встроили в него своеобразную сигнализацию. Как только брюнетка коснулась замочка, я открыла глаза и так заорала, что в первый миг сама чуть не оглохла. Какой был скандал!.. Рэаси едва не лишилась прибыльного статуса. Еще бы! Таких красоток хоть завались, а эмпатов – раз-два и обчелся. С тех пор любовница Себарина затаилась, но планов не оставила. Как жаль, что у нее ничего не получится…

А так мои дни проходили довольно однообразно. Вязала, вышивала, занималась прочей исключительно женской деятельностью. Думаю, Алекс оценил бы иронию… Амирэ был средней руки вельможей одной из стран Шестого мира. Войнушек с соседями не устраивал, врагов в принципе тоже не имел. Зачем ему понадобилась эмпат, я так и не поняла.

Пыталась сохранять трезвую голову, убеждала, что меня обязательно будут искать. В конце концов, у меня больше десяти кавалеров-предтеч – неужели никто из них не попробует меня найти? Я уже молчу об Алексе с Келроем. Куда они без Сердца? Правильно – никуда. Жаль только, что артефакты ди Квира оказались совершенно бесполезны. Мой главный охранник – наплечный браслет – слетел в тот же миг, когда на шее защелкнулся келвировый ошейник. А остальное сняли уже здесь, в особняке моего тюремщика.

О предательстве Фэлисы я старалась не думать. Слишком больно и горько. Помнится, во время ссоры в таверне на окраине торговой империи Алекс в запале пожелал мне, чтобы кто-то из тех, кому я помогла, в ответ подставил… Ну что ж. Накаркал по полной. Моя доброта действительно вылезла боком. Я ее спасла. Помогла добраться в Аэрив. В конце концов, приютила у себя, не иначе как под давлением пресловутого «мы в ответе за тех, кого приручаем». И вот что получила – страшное предательство. Уговаривала себя, что, когда выберусь – а выберусь я обязательно, – патлы знахарке повырываю. Как минимум.