Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что переворот в кремлевских верхах может быть поддержан из Берлина?
— Мой информатор выдвинул именно такую версию. Более того, не исключена и ответная любезность: содействие военной разведки Красной Армии в устранении Адольфа Гитлера. Иначе говоря, речь идет об установлении режимов военной диктатуры, которые незамедлительно вступят в тесный союз. Если хищники объединятся, то европейские демократии окажутся в еще более трудном положении... Говоря объективно, своим пактом с Москвой мы подталкиваем события именно в таком направлении.
— У тебя слишком пылкая фантазия, Карел... Признавайся честно, зачем ты пришел ко мне?
— Посоветоваться, если хочешь, просто облегчить душу... Мне страшно, Хуба. Понимаешь?.. Страшно за нас с тобой, за наших детей, за республику. Поступили сигналы, причем достаточно серьезные, но я не могу, не имея достаточных фактов, обратиться к нему.
— А я могу? Президент размажет меня по стенке и будет прав... Если хочешь знать мое мнение, то я не верю фантасмагориям. Они хороши для бульварных романов, но не для серьезной политики. Политика так не делается.
— Может, скажешь тогда, как делается политика?.. В одну прекрасную ночь поджигают рейхстаг, в другую, не менее романтическую,— вырезают политических оппонентов. Это не для бульварного романа?.. В Москве тоже кое-что наводит на размышления. Взять хотя бы полную смену караула в Коминтерне. Троцкий кочует в поисках пристанища по Европе, Зиновьев и Каменев сидят за решеткой. Не слишком ли много для одного выстрела в Смольном?
— Ты валишь все в одну кучу. Троцкого выслали значительно раньше. Идеологические разногласия в чистом виде.
— Пусть так, хоть я и плохо разбираюсь в тонкостях большевистской идеологии. Однако уверяю тебя, перемены и здесь не за горами. Раз меняются люди, значит, меняется курс. Идея построения социализма в отдельно взятой стране уже знаменует определенный отход от вселенской церкви, поворот в национальное русло. Почему бы не повернуть штурвал еще более резко? В подобной обстановке всегда находится некто, готовый подтолкнуть процесс в желаемом для себя направлении... Кстати, возвращаясь из Парижа, Тухачевский пытался во время кратковременной остановки в Берлине связаться с высшим немецким руководством.
— Сведения из того же источника?
— Нет, по другим каналам. Геринг в доверительной форме сообщил это заместителю министра иностранных дел Польши.
— Ах, Геринг! — почти весело воскликнул Рипка, ударив себя по колену.— Тогда все ясно! Гестапо ведет игру против России, причем топорную, коль скоро тут замешан этот господин. Мой тебе добрый совет, Карел, выкинь это из головы, если не хочешь попасть в глупое положение.
— Без всякой проверки? Нигде ничего не фиксируя?
— Насколько я тебя знаю, так вопрос не стоит. Выкладывай, что там у тебя еще есть.
— Пока только след, ведущий опять-таки в Варшаву, к бывшему посланнику Украины в Веймарской республике. Если бы можно было, минуя промежуточные инстанции, поручить нашим послам в Москве и Берлине немножечко прояснить обстановку, я был бы крайне признателен.
— Интересно, как ты себе это представляешь: прояснить обстановку? — сцепив на затылке пальцы, Рипка задумчиво уставился в потолок.— Непростая задача. Причем без малейшей надежды на успех. Но я все же подумаю.
— Эх, если бы удалось вот так же, по душам, как чех с чехом, поговорить с Готвальдом! Чертовски важно знать, что там у них в Коминтерне, в Кремле, насколько крепко держится Сталин... Президент не мог бы его спросить?
— Готвальда? Клемент —тяжелый, но прямой человек, только едва ли он настолько осведомлен... А если и знает, то не скажет.
— Коммунисты трудный народ,— согласно кивнул
Новак.— Москва для них — все, что твоя Мекка для мусульманина... «Весь мир насилья мы разрушим»... Все их помыслы направлены только на это. Толстовская идея в интерпретации НКВД... Я тут разговорился с одним,— ухмыльнулся министриальдиректор,— так он брякнул, что сюрреализм тоже революционное искусство... На все готовы, лишь бы разнести нас в пух и прах. Вот увидишь, они договорятся-таки с нацистами!