Шрифт:
— Кроме всего прочего, господа,— под занавес Риббентроп внушительно погрозил пальцем,— этот шаг означает объединение Германии и Японии в целях защиты западной цивилизации.
Решив, что ослышался, Ширер недоуменно перемигнулся с соседом. Нет, кажется, все правильно: «западной».
— Неслыханная идея,— склонившись, шепнул он.— Особенно для японцев.
— О да! — с веселым изумлением откликнулся лондонец.— «Азия — для азиатов!»
Сидевший рядом корреспондент «Правды» Климов недовольно поморщился, не отрывая глаз от исписанного стенографическими знаками блокнота.
— Простите, ваше превосходительство,— журналист из «Таймса» первым задал вопрос.— Вы, кажется, сказали: «западной»? Я верно понял.
— Совершенно верно,— Риббентроп слово в слово повторил свое беспрецедентное заявление. До него так и не дошло, чем вызвано оживление зала.
— Чувства юмора ни на полпенни,— сказал потом Ширер.— Вот увидите, они очень скоро отыщут в японцах нордическую кровь.
— Бьюсь об заклад, что к пакту приложена секретная часть о совместных действиях против России,— Тед Тарнер определенно набивался на пари.
Операция началась ровно в два часа ночи. Первая группа перекрыла подступы к Бендлерштрассе со стороны моста через Ландверканал, вторая блокировала Тиргартенштрассе. Как только в кварталах между улицами Регентен и Хильдебранд отключили электричество, связисты перерубили свинцовую кишку телефонного кабеля. Переодетые в форму полевой жандармерии гестаповцы из криминальной полиции с двух сторон двинулись к военному министерству.
Его окна были темны, но скоро включилось автономное освещение. Возле подъездов и кое-где на втором этаже затеплились оранжевые квадраты.
Кто-то в первой шеренге заколебался, сбил шаг, но его подтолкнули дулом «шмайсера». Помимо гестаповцев в группу входило несколько уголовников, загодя извлеченных из гамбургских тюрем. Им посулили досрочное освобождение и по сотне марок на рыло. Перед самой акцией всем дали глотнуть шнапса.
Оберштурмбанфюрер Хауссер взглянул на светящийся циферблат и, поставив сапог на подножку, наклонился в приоткрытую дверцу «мерседеса». Шофер передал ему тяжелую трубку полевой рации.
— Приступайте,— скомандовал он внезапно охрипшим голосом.
Машина и стоящий рядом фургон притаились в ледяном мраке Гроссер Штерн-аллее. Когда на набережной Королевы Августы разом погасли редкие фонари, стало совсем темно. Только отсветы Уфер Шенебергера подрагивали в зеркальной глубине фар, просачиваясь сквозь облитые глазурью ветви.
Хауссер плотнее запахнул кожаное пальто с меховым воротником, обостренно прислушиваясь к глухому дыханию ночного города. С канала поддувал пронизывающий сырой ветер. Вскоре почти одновременно громыхнули, однако не слишком сильно, два взрыва. Небо над Бендлерштрассе осветилось бледно-зеленой вспышкой. Потом, словно бы нехотя, с дрожью, стало разгораться ржавое зарево.
— Перехожу ко второму этапу,— доложил Хауссер оберфюреру Беренсу, бодрствовавшему возле радиоаппарата на Принц Альбрехтштрассе.— Прием!
— Действуйте! — торопливо откликнулся Беренс.
— Номер два,— распорядился оберштурмбанфюрер.— Впе-е-ред!
Радист на углу Бендлерштрассе, сгорбившийся под тяжестью рюкзака, из которого торчал гибкий хлыстик антенны, просигналил фонариком. Атакующая группа, разделившись на четыре кучки, рванулась к подъездам.
— У вас горит! Где телефон? — рвали, стуча кулаками, ручки дверей.— Немедленно вызовите пожарных!
Оглушенную охрану связали по рукам и ногам и выволокли на улицу. Четверо офицеров крипо вместе со знаменитым Габи — медвежатником международного класса — метнулись к лестнице. Шаря лучами по стенам и поминутно справляясь с планом, нашли коридор «4В», завернули за угол и бросились к стальной двери, ведущей в помещение архива.
Габи деловито загремел своими отмычками.
— Быстрей! — постукивая каблуком, понукал его низкорослый толстяк с парабеллумом в нетерпеливо дрожащей руке.
— В таких делах торопиться не принято, господин комиссар,— Габи продолжал обстоятельно перебирать связку с крючками.— Лучше посветите как следует.
— Громы небесные! — коротышка сменил револьвер на фонарь.— Чего ты копаешься?
Медвежатник не удостоил его ответом. Замок наконец щелкнул, заскрежетал, и бронированная плита на диво легко уползла в стену.