Шрифт:
— А Кейтель оказался неплохим малым!
— Вот он ведет себя правильно. Бломберг еще вспомнит своего Рейхенау.
— Главное, своими руками отправил его на повышение!.. Нет, близкого человека лучше держать при себе.
— Поэтому я тебя и не отпускаю. Будешь расти здесь.
— Я никуда не рвусь, Рейнгард.
— И хорошо делаешь.
— Хочешь развеселю?.. Оказывается, у меня в России отыскался в некотором роде однофамилец.
— Мало ли там немцев...
— Это — грузин или что-то похожее.
— Грузин? И тоже Беренс?
— Некто Лаврентий Берия. Партийный лидер Закавказья, бывший начальник местного НКВД. Наша агентура в Баку сообщает удивительные вещи. Эти люди умеют работать. Никаких сантиментов.
— Берия и Беренс,— Гейдрих прислушался к звучанию.— Действительно, похоже.
— У него кличка такая — Беренс. Образовано из двух имен: Берия и Реденс. Реденс — бывший шеф Закавказского НКВД и, между прочим, родственник Сталина. Сейчас работает в Москве.
— Так чем же он замечателен, этот твой Берия?
— Идет по трупам. Перерезал всех мало-мальски сильных соперников. Если и в центре те же порядки, то мы на верном пути. Осечка исключается.
С помощью приятелей из крипо Науйокс напал на след некоего Франца Путцига, художника-гравера, у которого в районе Берлин-Панков была превосходно оснащенная мастерская. Путциг увлекался графологией и хиромантией. Его готические экслибрисы с чертями, привидениями и скелетами пользовались большим спросом среди библиофилов известного круга. Проверили по картотеке — порочащих связей не оказалось. Местный блоклейтер охарактеризовал мастера, как человека законопослушного и набожного. Заручившись рекомендацией одного из ветеранов «Общества Туле», Науйокс, понятно в штатском, отправился на рекогносцировку.
Он застал Путцига за работой, когда тот прокатывал на станке листы «Плясок смерти» Гольбейна.
— Подделка? — приятно удивился хауптштурмфюрер.
— Что вы, господин! Как можно?.. Печатаю с оригинальных досок по заказу музея. На каждом оттиске будет выдавлен специальный штамп.
— Выгодная работа?
— Вообще-то да, хотя и не разжиреешь. Тут главное доверие, почет. Доски, которые резал великий мастер, дадут не каждому!.. И вообще в таком деле возможны всякие злоупотребления.
— Например?
— Как изволите видеть, я печатаю на бумаге современного производства. Будь на моем месте какой- нибудь мошенник, а таких в Берлине немало, он мог бы раздобыть десяток-другой старинных листков, накатать и пустить в продажу как подлинники. Риск, скажете вы. Да, риск. Но не всякий ведь остановится перед риском. Соблазн велик. Одно дело выручить десять марок и совсем другое — тысячу.
— Значит, вы получаете десять марок?
— Десять получит музей. Мне платят по три марки за экземпляр. Но я не жалуюсь... Так какой у вас будет заказ, господин?..
— Мюллер, инспектор государственной тайной полиции Мюллер.
— Мюллер-гестапо? — Путциг от неожиданности выронил валик.— Я хотел сказать: сам господин Мюллер — начальник гестапо? — смущенно поправился он.
— Ну что вы,— покровительственно улыбнулся Науйокс.— Я всего лишь однофамилец генерала, скромный служащий... Однако дело, которое меня привело к вам, в высшей степени секретное и ответственное. Речь действительно идет о заказе, который, уверяю вас, будет щедро оплачен. Вы сами назовете цену. Однако заказ этот не совсем обычен, и, прежде чем ввести вас в курс дела, нам придется соблюсти небольшую формальность,— Науйокс достал из портфеля отпечатанный на машинке договор. Самый обычный договор между заказчиком и исполнителем, но с особым условием: от заказчика требовалась подписка о неразглашении.— Впишите свою фамилию, укажите сумму и подпишитесь внизу.
— Я...— Путцига раздирало сомнение. Отказывать господам из всемогущей тайной полиции страшновато. Язык не поворачивался. Но и очертя голову кидаться к ним в пасть — ничуть не лучше. Сосет.— Я обязан сделать это?
— Как вам сказать, господин Путциг? — Науйокс оценивающе оглядел его с головы до ног.— Долг каждого честного немца повиноваться приказу фюрера. Государственная полиция выполняет его волю, является, так сказать, проводником политики партии. Надеюсь, вы понимаете, что я обратился к вам не как частное лицо? Но мы никого не собираемся насиловать. Договор, который я бы все-таки рекомендовал вам скрепить своей подписью, предполагает добровольное сотрудничество. Поэтому мне хотелось бы услышать от вас недвусмысленный ответ. Германия нуждается в вас, господин художник.