— Я думаю, мы сумеем найти приемлемое реше­ние, господин Путциг,— Науйокс захлопнул альбом и тут же чихнул от пыли.— Завтра я сообщу вам наше решение, а это,— он погладил портфель,— останется у меня.

Секретные переговоры между Чехословакией и рей­хом открылись в Галензее, в старинном особняке на берегу озера Крумме Ланке. Германский МИД представ­лял граф Траутмансдорф, чехословацкий — посланник и полномочный министр Зденек Мастный.

Начало выглядело довольно обнадеживающе.

— Не стоит прислушиваться к пропагандистской риторике,— конфиденциально заверил Траутманс­дорф.— Политика Германии не направлена против ва­шей страны. Немецкий народ переживает величай­ший подъем. Неудивительно, что пангерманская идея получила такое гипертрофированное звучание. Она порой довлеет над разумом, и с этим нельзя не счи­таться. Но постепенно ажиотаж уляжется, пойдет на спад. Мы, трезвые политики, должны спокойнее относиться к эксцессам. Не ими определяется путь народов.

— Я разделяю вашу точку зрения, граф, но согла­ситесь, есть разница между заявлениями безответствен­ных лиц и официальной позицией. С территориаль­ными претензиями в наш адрес выступают руководите­ли Германии, сам канцлер.— Мастный дал понять, что ждет более определенного заявления.

— Все-таки, мне кажется, мы бы могли разрешить наши споры нормальным дипломатическим путем,— Траутмансдорф ограничился общей декларацией.— Я всегда выступаю за компромисс.

— К сожалению, и у компромисса есть границы. Ультимативные требования в территориальном вопросе, согласитесь, сужают возможности дипломатов. Но я могу только приветствовать вашу инициативу. Мы го­товы вести переговоры по любому вопросу и в любом месте, на любом уровне.

— Мне кажется, мы их уже начали, ваше превос­ходительство?

— И я счастлив, что встретил с вашей стороны ис­креннее желание добрососедства и мира.

— Признаюсь со всей откровенностью, господин Мастный,— Траутмансдорф помедлил, будто собираясь перед прыжком, и, отчетливо выделяя каждое слово, сказал: — Многое, если не все, будет зависеть от отве­та на один-единственный вопрос: как поведет себя Че­хословакия в случае вооруженного столкновения между Германией и Францией? Советско-чехословацкие обя­зательства волнуют нас значительно меньше. Мы не имеем ни общей границы с Советами, ни территориаль­ных споров.

— Наши отношения с Парижем целиком и пол­ностью определены двусторонним договором,— послан­ник мог дать только такое разъяснение. Нацисты оп­ределенно прощупывали почву. Едва ли Гитлер соби­рался в скором времени развязать войну на Западном фронте. Просматривалась иная цель: подорвать со­юзные договоры Чехословакии, оставив ее в полном одиночестве. Президент Бенеш и министр Крофта ожи­дали, что перед прыжком вермахта обострятся бои на дипломатическом фронте. Помощь русских увязана с выступлением Франции. Немцам достаточно пара­лизовать этот узел, и оба договора утратят действен­ность.

Зловещий признак.

— Несмотря на немалые трудности, мне все же пред­ставляется, что шансы нормализовать обстановку дале­ко не исчерпаны,— Траутмансдорф всем видом давал понять, что ему есть что предложить чехам.— Возмож­но, нам удастся выработать обоюдовыгодные условия для соглашения. Если понадобится, я готов посетить Прагу.

— Ваша позиция, граф, подкрепляет присущий мне оптимизм. Смею заверить, что мое правительство ока­жет вам или любому другому германскому представи­телю теплый прием.

Получив приглашение министра иностранных дел, Уильям Додд решил взять с собой советника Майера. Пусть видит и слышит, как посол Соединенных Штатов пособничает большевикам. От инсинуаций и низкопроб­ных интриг все равно не уберечься.

Войдя в приемную, он обратил внимание на портрет Гитлера в тяжелой раме черного дерева, водруженный в центре большого ампирного стола, за которым обычно собирались иностранные дипломаты. Примечательная новинка. Особенно на фоне картин в золоченых рамах эпохи Бисмарка. Ровно в час пополудни Дикгоф пригла­сил в кабинет к министру.