Шрифт:
Когда наконец из высочайших уст прозвучало первое слово одобрения, Гейдрих ощутил несказанное облегчение. Это походило на анестезию, заморозившую истерзанную болью десну. Даже холодная испарина выступила на лбу.
— Сразу видно, что поработали настоящие мастера,— выдвинув нижнюю челюсть, улыбнулся фюрер, что было верным знаком полного удовлетворения.— Смело вперед, мой Гейдрих! Это не только потрясает устои красноармейской верхушки на данный момент, но и скажется на боеспособности России на многие годы вперед.
Затем, коснувшись процесса троцкистов, он похвалил Гейдриха за прозорливую инициативу и назвал Сталина «хорошим парнем», у которого можно многому поучиться.
— Мы у него в долгу,— умело подыграл группенфюрер.— Он прикончил сбежавших от нас еврейских коммунистов.
На Принц Альбрехтштрассе Гейдрих вернулся в приподнятом настроении. Перед тем как вызвать Беренса, неспешно, смакуя, высосал бокал мозельского. На почти безоблачном горизонте различалась лишь одна тревожная тучка — Прага.
Бенеш, похоже, не заглотнул наживку.
— Когда идешь на утечку информации, то знаешь уже заранее, что попадет не только к главному адресату,— благодушно отреагировал Гейдрих на доклад Беренса.— Меня ничуть не беспокоит, что старый чистоплюй Нейрат наболтал Шахту. Это даже полезно. Вдруг наш почтенный финансист уронит словцо-другое на переговорах с русскими?.. Лично я не исключаю такого поворота. Хуже другое. Почему молчит Прага? Насколько мне известно, Бенеш и не подумал уведомить Москву.
— Восьмого апреля министр Крофта принял посла Александровского. Неизвестно, о чем шла речь, но подождем результатов. Такие дела скоро не делаются.
— В Москве не заметно никакого шевеления. Возможно, дядюшка Джо отдыхает после январского кровопускания. Мы не ошиблись: состав следует в правильном направлении. Лично мне даже льстит грандиозная реклама, которую создали нашему ведомству. Доктор Геббельс напрасно оправдывается. Я бы не торопился с опровержениями.
— Особенно учитывая перспективы.
— Вот именно!..
— Чувствую, что ты доволен.
— Он встретил меня превосходно.
— О Канарисе разговора не было?.. Парни из абвера копают глубоко.
— Заставить заговорить «консервы»,— Гейдрих с улыбкой помянул расстрелянных уголовников,— не сможет никто. Выкинь это из головы. Можешь абсолютно не волноваться, если...
— Если? — прервал многозначительную паузу Беренс.
— Если мы доведем дело до логического конца. В Праге, однако, не чешутся.
— Почему обязательно Прага? Ты сам говорил, что не следует складывать яйца в одну корзину.
— Я говорил?.. У тебя есть другие предложения?
— Можно через Париж. У французов тоже как- никак договор с Советами. Думаю, что ситуация в стане союзника тревожит их никак не меньше.
— Полагаешь, мне это не приходило на ум? — все еще пребывая в сладостной эйфории, Гейдрих блаженно потянулся.— У Скоблина есть выходы на Га- мелена и Даладье, и мы их обязательно используем в свое время. В качестве подспорья к основному плану. Главное сейчас как можно скорее передать это в Москву,— он ласково, как котенка, погладил папку.
— Но ведь есть прямые, веками опробованные пути. Через того же Скоблина, но в другом направлении? Без всяких посредников. Мы все время опасались перемудрить, тогда как Сталин дал нам превосходный урок простоты. Уверяю тебя, что посольство ухватится за это обеими руками. Остается назначить цену. Пятьсот тысяч? Миллион? Три миллиона?.. Они заплатят.
— О, в этом-то я ничуть не сомневаюсь. Но при одной мысли о посольстве меня воротит с души. Сцена из бульварного романа.
— Ничего страшного. Разве все, чем мы занимаемся, не есть сплошной бульварный роман с бесконечными продолжениями? А НКВД?.. Такова специфика... Не нравится посольство — можно прощупать журналистов. Корреспондента «Правды». Чем плохо?.. Весьма ограниченный субъект и почти наверняка сотрудник НКВД.
— Возможно, я так и поступлю, ежели не останется ничего лучшего, но пока подобные предложения вызывают оскомину. У меня все-таки более высокие запросы. Не забудь, что я хочу не просто обезглавить армию Сталина, но сделать это с помощью его ближайших союзников... Лучше подумай как следует, почему молчит Бенеш... Виттиг в Праге?