Джорджио предложил ей руку:

— Хочешь опереться?

Она взяла его под руку. Некоторое время они шли молча.

Ночь была светлая, торжественная в своей царственной красоте Большая Медведица сверкала над их головами своей семигранной тайной. Немая и чистая, как небо над ней, Адриатика выдавала свое присутствие тихими вздохами и ароматом.

— Почему ты так торопишься? — спросила Ипполита.

Джорджио замедлил шаги. Во власти единой мысли, убежденный в неотвратимости «акта», он неясно сознавал окружающее. Его внешняя жизнь, казалось, раздроблялась, рушилась, растворялась в глухом брожении глубоких недр его существа, и на поверхность всплывали бесформенные обломки разнородной сущности, и нельзя было думать, что они принадлежали одному и тому же человеку. И все окружающее представлялось странным, и на все смотрел он как бы во сне, только единственная мысль трепетала в его мозгу — определенная, ясная мысль, неуклонно ведущая к цели.

— Как печален стук этих цепов! — сказала, останавливаясь Ипполита. — Всю ночь молотят. На тебя не наводят они грусть?

Она опиралась на руку Джорджио, касаясь его щеки своими волосами.

— Помнишь, в Альбано, каменщиков, стучавших на мостовой с утра до вечера под нашими окнами?

Ее голос звучал утомлением и грустью.

— Нам случалось засыпать под этот стук…

Она прервала свою речь, встревоженная:

— Почему ты постоянно оборачиваешься?

— Мне кажется, что я слышу сзади шаги человека босиком, — шепотом ответил Джорджио. — Подождем.

Они остановились и прислушались.

Снова Джорджио испытывал тот же ужас, что охватил его перед дверью комнаты умершего. Все его существо дрожало под чарами тайны. Ему казалось, что он уже перешагнул за пределы неведомого мира.

— Это Джиардино, — сказала Ипполита, разглядев приближающуюся собаку. — Он прибежал за нами.

Она позвала верного друга, и собака в несколько прыжков очутилась возле нее. Ипполита нагнулась приласкать ее, заговорила с ней тем особенным тоном, каким всегда обращалась к любимым ею животным.

— Ты никогда не покинешь меня, не правда ли? Никогда не покинешь?

Преданное животное легло у ее ног.

Джорджию сделал несколько шагов. Он чувствовал большое облегчение, освободившись от руки Ипполиты, ее прикосновение было ему неприятно.

Он представлял себе последний, решительный «акт», который должен был совершиться, представлял себе смертельные объятия своих рук вокруг стана этой женщины и не хотел дотрагиваться до нее, пока не настанет великая минута.

— Ну, пойдем, мы уже близко, — сказал он, направляясь к оливам, белевшим в мерцании звезд.

На краю площадки Джорджио остановился и обернулся, чтобы посмотреть следует ли за ним Ипполита. Еще раз окинул он глазами все окружающее, словно желая обнять взглядом образ ночи.

Ему показалось, что на площадке тишина стала глубже. Слышались лишь далекие удары цепов.

— Пойдем, — повторил он звонким голосом с внезапным приливом энергии.

И, проходя между сучковатых пней, чувствуя под ногами влажную траву, Джорджио направился к пропасти.

Джорджио обхватил руками колени и, наклонившись, осторожно вытянул голову. Он осмотрел рифы внизу — ему виден был угол песчаного берега. В его воображении встал маленький утопленник, распростертый на песке, встало черноватое пятно на мостовой, на которое они с Ипполитой смотрели с высоты Пинчио, он снова слышал ответы ломовика любопытным, и, словно в тумане, мелькали в его душе все призраки того далекого прошлого.

— Берегись! — крикнула Ипполита, спеша к нему. — Осторожнее!

Собака лаяла между деревьями.

— Слышишь, Джорджио? Отойди!

Мыс спускался отвесно к черным пустынным рифам, а вокруг них море плескалось с легким рокотом, укачивая на своих тихих волнах отражения звезд.

— Джорджио! Джорджио!

— Не бойся, — сказал он хриплым голосом. — Подойди! Подойди! Видишь ты рыбаков, занимающихся ловлей между скал при свете факелов?

— Нет, нет, я боюсь головокружения.

— Подойди же. Я поддержу тебя.

— Нет, нет.

Казалось, ее поразил необычайный звук голоса Джорджио, и она испытывала неясный страх.

— Да иди же!

Он приблизился к ней с протянутыми руками, неожиданно схватил ее за кисти рук и протащил несколько шагов. Потом сжал ее в своих объятиях и сделал прыжок, пытаясь увлечь ее на край бездны.

— Нет, нет, нет.

Ипполита отчаянно сопротивлялась. Ей удалось вырваться, и она отскочила назад, задыхающаяся и дрожащая.

— Ты с ума сошел! — крикнула она со злобой. — Ты с ума сошел!

Но, когда она увидела, что Джорджио, ни слова не говоря, возвращается к ней, когда она почувствовала, что он схватил ее вновь с ужасной силой и повлек к бездне — она вдруг поняла, и зловещий ужас проник в ее душу.

— Нет, Джорджио! Нет! Оставь меня! Пощади! Еще минуту! Послушай! Послушай! Минуту только, минуту! Я хочу сказать тебе…

Обезумев от ужаса, она умоляла его и билась у него в руках. Она пыталась остановить его, разжалобить, смягчить.